Жилинский понял, что ему сейчас сделали предложение, отказываться от которого было глупо, а принимать — опасно. И Денису Гордеевичу захотелось заказать ещё водки. И не рюмку, а графин.
*****
Как я и обещал Александру Петровичу, сразу же из его администрации я выехал к бабушке. Терять было нельзя ни минуты. С хорошим водителем на машине премиум-класса можно было доехать до имения княгини Белозерской примерно за два с половиной часа — у меня имелось и то и другое.
Я сразу сказал Кириллу, что мы торопимся, поэтому он гнал так, что я на всякий случай наложил на него, на себя и на машину заклятия от физического урона. На тот случай, если водитель не справится с управлением, и мы вылетим с трассы. Но Кирилл своё дело знал хорошо.
По дороге я постоянно думал то о предстоящем разговоре с бабушкой, то о несостоявшемся с Аней. Всё это смешалось в кучу, у меня даже разболелась голова. Но постепенно на первый план вышли мысли об Ане. И это было неудивительно. Что толку думать о разговоре с бабушкой? Надо было приезжать и говорить. Там не было никаких загадок, ну разве что одна: где искать адвоката? Но тут мне голову ломать смысла не имело — у меня на этот счёт не было никаких зацепок.
А вот всё связанное с Аней было одной сплошной загадкой. Кто ей угрожал? Кто её похитил? Что значило её послание перед похищением? Так хотелось найти ответ хотя бы на один из этих вопросов. И мне казалось, что у меня есть шанс. Я рассчитывал, что как минимум смогу расшифровать её сообщение.
Что оно означало? Что было неправдой? Почему Аня не написала более подробно? Почему в сообщении не рассказала, что с ней происходит? Боялась, что телефон попадёт к похитителю, и тот прочитает переписку, поэтому и ограничилась лишь одной фразой? Но что эта фраза значила?
Я достал телефон, открыл сообщение и, наверное, раз сто перечитал его. Легче не стало — смысла его я не понимал. Что Аня имела в виду? Что было неправдой? Вздохнув, я начал убирать телефон в карман, и в этот момент меня словно ударило током — меня осенило, я понял, что значила эта фраза.
Видимо, Аню увозили не силой, а обманом. И, скорее всего, ей сказали, что она поедет с Глебом в Париж, чтобы она собрала вещи и сообщила о поездке родителям. Чтобы всё выглядело максимально правдоподобным. Возможно, и телефон сразу не забрали, чтобы родителям позвонила.
Аня понимала: ни в какой Париж она не попадёт, но именно это Денисовы и Васильевы будут говорить всем, кто станет её искать. А то, что я буду её искать, после того как она не пришла на встречу, она знала. И что привлеку Ивана Ивановича, догадывалась. И знала, что мы обратимся в первую очередь к её родителям и к Денисовым, и те ответят, что Аня в Париже. Поэтому она заранее написала мне, что эти ответы будут неправдой.
И ещё я не мог понять, как дед Глеба, если это действительно он похитил Аню, собирался потом выкручиваться. Я понимал, что старик Денисов мог сделать с Аней что угодно, например, подстроить несчастный случай на отдыхе или ещё что-то в этом роде. Но что бы он ни предпринял, без помощи Глеба у него бы не получилось потом выйти сухим из воды. Васильевы в любом случае спросили бы у Глеба про эту поездку, и ему пришлось бы врать, выгораживая деда, то есть, по сути, становиться полноценным участником похищения.
Я просто не хотел верить, что мой друг на такое способен. Пока я ехал, несколько раз позвонил Глебу, но его номер ожидаемо был отключён. Номер, с которого Аня прислала мне сообщение, тоже был вне доступа. Мне оставалось лишь надеяться, что она ещё жива. Самое ужасное, что я даже не знал, как теперь искать Аню. Если Васильевы поверили Денисовым и были уверены, что их дочь в Париже, бить тревогу формально не было повода. Да и опасно это было — дед Глеба мог избавиться от своей пленницы сразу же. А так был шанс, что она доживёт до того момента, когда мы её каким-нибудь чудом найдём.
К имению княгини Белозерской мы подъехали в восемнадцать десять. Я успевал поговорить с бабушкой и вернуться в Новгород, так как обещал Александру Петровичу, что на следующий день в девять утра уже буду у него и расскажу, как прошёл разговор. А вставать в пять утра и выезжать в половине шестого, чтобы гарантированно не попасть в пробки, мне не хотелось. Удобнее и логичнее было приехать вечером, спокойно переночевать в столице и быть у кесаря в девять без опоздания.
Бабушку я застал в саду, она сидела в плетёном кресле и читала какую-то книгу. Что это была за книга, я не разглядел, княгиня Белозерская закрыла её и убрала ещё до того, как я к ней подошёл. Я поприветствовал бабушку, она встала, обняла меня и сказала: