— Ха, жив, поганец! — не без радости воскликнул Востроухов и тут же испытал глубочайшее омерзение от этой простой, казалось бы фразы.
— Жив, жив… — простонал князь. — Помоги мне, что ли.
Полукровка отодвинул от Владимира тело мертвого упыря, взялся за плечи князя и ощутил железную хватку на своем левом запястье.
— Амандилыч, доверься мне. — Владимир проговорил настойчиво и просительно одновременно. — Тебя надо обратить, братуха. Во что бы то ни стало. Иначе не уйдем.
— Пошел ты в жопу, заднепроходец! — вспылил Востроухов и пробил с правой в лицо упыря.
Хватка не ослабла, князь дернул его на себя, и через мгновение Марлен почувствовал укус в предплечье. За укусом последовало оцепенение — тупая покорность.
— Взваливай меня на плечи и неси в лес! Быстро! — Приказ упыря обжег, словно кнут.
Их нагнали у самой кромки леса.
В этот раз отцовское «Убить!» воспринялось как спасение от рабства.
— Не обижайся, Марлен, я должен был попробовать. — Такими были первые слова Владимира, когда он склонился над раненным Востроуховым в следующий раз.
— Очнусь более-менее целым — свалю без тебя, урода, — пообещал полукровка.
— Ты чё, ни хрена не понял, что ли? — Князь постучал ему по лбу, мол, дома есть кто? — Мы застряли!
— Всё я понял, — удрученно пробормотал Марлен. — Пожалуй, всё же зайду к тебе перед побегом, глаз на жопу натяну…
Владимира передернуло от ненависти, которая бушевала в душе полукровки.
Князь отошел от Востроухова и поднял чей-то автомат. В этот раз удалось унести с собой на тот свет троих эльфов и даже ранить Амандила.
Кажется, в десятый, хотя Владимир настаивал, что в девятый, раз они выбрели друг навстречу другу — оба на ногах и с относительно мелкими повреждениями.
— Что-то я задолбался умирать, — сказал князь.
— Давай попробуем отбиться, — предложил Марлен.
Они собрали годное оружие и продержались часа два, положив почти всех, кроме Амандила и пары особо осторожных эльфов.
А потом у них кончились патроны.
— Я вот что не пойму, — произнес Владимир, отбрасывая бесполезный теперь «калаш». — Почему капсула ни разу не подействовала.
— Гы, у меня тоже, — сказал сквозь зубы Марлен.
Зубами он придерживал кончик тряпки, которой заматывал простреленное плечо.
— Как думаешь, где мы? — спросил упырь.
— Думаю, мы в жопе.
— Ага-ага, в полной. И всё же?
— Либо ты глючишь, либо я глючу, а значит, мы вместе глючим, с нашей-то связью. Ты говорил как-то, что надышался наркоты перед взрывом, так?
— Так.
— Вот нас и накрыло.
Помолчали, прислушиваясь к шуму леса и коротким репликам эльфов. Владимир отлично воспринимал их мысли, враги были уже в непосредственной близости.
— У нас — несколько секунд, — предупредил он товарища. — На тебя выскочит оттуда, мой появится здесь.
Он показал на разломы.
— А отец?
— Он застрелит нас, когда мы сцепимся с этими…
— Ну, до скорого. — Марлен ободряюще подмигнул.
— Угу, — угрюмо отозвался князь. — Надеюсь, всё это не предсмертная агония. А то можем и не встретиться.
Востроухов взялся за дуло автомата, чтобы использовать машинку в качестве биты.
— Главное, чтобы не оказалось, что мы здесь навечно…
Эльф показался в дверном проеме, и Марлен врезал ему автоматом по ноге, по самой косточке. Владимир удачно встретил своего врага подлым броском камнем в голову.
Ни князь, ни полукровка не успели завладеть оружием противника — Амандил перестрелял их, нарисовавшись в окне.
— Эх, опять в тебе эта арматура, — досадливо сказал Владимир, дойдя до Марлена.
— Надо сопротивляться, — прошептал Востроухов. — Давай, обращай меня.
Упырья инициация придала ему сил.
Они снова засели во взорванном здании и приготовились дать эльфам бой.
— Как, по-твоему, есть смысл сопротивляться, или это наше с тобой упрямство? — мысленно спросил Марлен.
— Знаешь, они серебряными пулями стреляют. — Владимир похлопал по обойме, и полукровка кивнул, потому что сам видел, какие там патроны. — А серебро в сердце — это не только насмерть, но еще и необычайно больно. Я ведь почти забыл, что такое настоящая боль. У нас, упырей, совсем другой порог, между прочим. А тут вспомнил во всех подробностях.
— Я бы тебя пожалел, да наша обязательная программа приближается, — сказал полукровка.
Через полтора часа Марлен остался один — Владимир поймал в голову сразу две пули и корчился в страшнейших конвульсиях: ни умереть, ни исцелиться его истерзанный организм не мог. Востроухов понимал, что это всё морок, игры воображения и прочая майя, но не мог видеть страданий боевого друга. Пуля в сердце оборвала страдания князя.