— О, вы не знаете клопов… — со значением ответил ящер.
Владимир скептически пожал плечами, а Марлен крикнул:
— Ну, ищи тогда! Что-то же меняется, верно?
Яша снова развоплотился. Востроухов и князь зашагали к зданию.
Раздался выстрел. «Калаш».
Они со всех ног припустили на звук.
— Сюда! — крикнул ящер. — За дом! Быстрее!
«Березовский» сидел, прислонившись к стене. Зажатый меж ног автомат соскользнул набок, но дело было сделано — клопоидол прострелил себе башку. Брызги крови и кусочки мозга живописно украсили серую стену «института наркоты и путешествий». А над всем этим импрессионизмом обнаружилась неприметная на первый взгляд аномалия: воздух двигался и колебался, образуя нестабильную линзу. В ней то темнело, то светлело, а еще — поднялся ощутимый сквозняк. Воздух явно втягивался внутрь этой аномалии.
— Вы как хотите, а я туда, — заявил Яша.
— Уверен? — спросил Владимир.
— Да. Клопоидолы особые твари. Они запасают энергию, до открытия которой вы пока не додумались. В общем, я уверен, что это путь обратно.
— Удачи, — сказал Марлен.
— Давай! — Князь хлопнул ящера по плечу.
— И вам всего. С вами было весело, — промолвил Яша. — Ну, и это… Смотрите, когда к Разоряхеру вернется его истинное обличие, энергия закончится.
Он разбежался и прыгнул рыбкой в линзу.
— Вот и поминай как звали. — Владимир недоверчиво осмотрел стену.
Марлен не ответил. Он не мог оторвать взгляда от застрелившегося «Березовского» — с телом происходили метаморфозы, причем не самые приятные. Сквозь человеческие черты лица постепенно проступал облик насекомого: темнел цвет кожи, вместо губ появились отвратительные челюсти, или как там их называют, Востроухов не знал, руки уступили место мохнатым лапкам с крюками. Общие габариты тела не изменились, но осанка, фигура… Оказалось, что «ноги» растут очень близко к «рукам», грушевидное брюхо попросту за ними волочилось. Ну, при жизни этого существа.
Владимир толкнул Марлена в плечо.
— Амандилыч, хватит пялиться, дырка закрывается! Вперед!
— А может, не надо?
— Надо, Федя, надо.
Князь подхватил друга под микитки и швырнул в линзу. Было в таком обращении нечто оскорбительное, и полукровка мысленно послал упыря на три буквы, но тут его тряхнуло и, по ощущениям, вывернуло наизнанку, а потом еще прокрутило на мясорубке и впечатало этот фарш спиной в землю.
Грудь прострелило адской болью, аж в плече отдалось.
Марлен застонал и тут же услышал:
— Жив, поганец. Так, первую помощь ему и под замок. Позже поговорим.
Голос отца Востроухов не спутал бы ни с одним другим.
«Ну, спасибо хоть не сразу в расход», — подумал Марлен и потерял сознание.
Глава 42. Владимир. С корабля на бал
Когда князь пришел в себя, он с несказанным облегчением обнаружил, что лежит не под обломками в разрушенном здании, а в некоем аналоге темницы сырой. Он зашевелился, инвентаризируя руки-ноги (они оказались связанными), и попытался обострить телепатические способности. Как всегда после сна или беспамятства, чтение мыслей не спешило возвращаться.
Зато был на месте слух. Рядом кто-то двигался. То ли полз, то ли елозил. Владимир скосил взгляд и разглядел в темноте Марлена. Тоже экономно, но эффективно связанного.
— Что, неудобно? — поинтересовался князь.
— Так я тебе и сказал. — Тем не менее, в голосе полукровки звенела радость. — Нас наверняка слушают.
— Тогда дай мне минут пять прийти в себя.
— Будь как дома.
Это время князь потратил на ловлю звуков в тишине. Тишина, кстати, сначала казалась ему кромешной, будто они попали в самое глубокое подземелье из тех, что можно себе представить. Однако постепенно в давящем на уши отсутствии звуков стали проступать шорохи, отдаленный звон (скорее всего, это были ключи) и, разумеется, дыхание Марлена.
— …а в тюрьме моей темно. Дни и ночи часовые стерегут мое окно… Дни и ночи часовые стерегут мое окно. Как хотите, стерегите, я и сам не убегу. Мне и хочется на волю — цепь порвать я не могу. Мне и хочется… На волю… Цепь порвать я не могу!
— Не пой, красавец, вах, при мне, — буркнул Владимир, и мысленное соло Востроухова сменилось вопросом: «Капсула в зубе? Не вынули?»
До князя не сразу докатился смысл вопроса, а потом он даже хлопнуть себя по голове хотел, но жалко стало. Он ощупал языком тонкую пломбу.
— Всё в лучшем виде, — произнес Владимир. — Я, между прочим, почти цел. Во всяком случае, шевелюсь и бодрствую.