Я вернулся в актуальную реальность, взяв дистанцию в пару метров.
— Привет, Нагасима.
— Не люблю, когда вы так делаете. — На фальш-лице богомолихи проступило необычайное отвращение.
Умеет создать образ, даже завидно.
— Драться не буду, — сказал я. — Да и ты поговорить хочешь, иначе проткнула бы давно.
— Да, ты беспечен. Теряешь мое уважение.
Она мотнула головой в сторону дороги, где стоял «Геленваген». За рулем сидел Хай Вэй.
— Прокатимся, — бесцветным голосом сказала Нагасима. — У хозяина есть к тебе дело.
Клюнули, рыбоньки вы мои!
Я сел в тачку. Мы выехали на МКАД и, то и дело тычась в пробки, сгинули на Рублевском шоссе. Клопоидолы любят жить со вкусом.
Коттедж внушал уже забором. За ним тоже всё было выше критики — три этажа, парк, лужайка, дорожки, фонтан…
Я старался унять нервы — готовился ко второму акту спектакля. Песец был близок, как никогда.
Меня проводили в гостиную. Хай Вэй и Нагасима встали чуть сзади.
Ту Хэл зашел с пневмошприцем. Молча ввалил мне в плечо дозу какого-то препарата. Встал поодаль.
Почти сразу из бокового входа стремительно вкатился на кривых ножках Иуда Каинович Разоряхер, разодетый, словно старый адвокат.
Он сел на красный диван и в свойственной ему развязной манере сказал:
— Значит, весь вздор можешь засунуть себе под хвост, зеленый. Я всё знаю о вашем с Оборониловым плане. Где передатчик?
Ну, всё, песец… Неужели предательство?!
Я справился с глобальным обалдением. Решил, что надо делать ноги. Расширил контекст…
Но контекст почему-то не расширился.
Ту Хэл помахал мне пневмошприцем.
Вот теперь точно он — песец в полный рост.
Глава 12. Князь Владимир. Репортаж с башкой на шее
Легко представить себе двух шахматистов, сосредоточенных на важнейшей партии: они не замечают ничего вокруг — ни шума, ни времени; их мир замкнут в пределы, не далеко выступающие от краев шахматной доски. Потом нужно мысленно убрать, растворить эту самую доску, и получатся князь Владимир и Марлен, сидящие в кафе и ведущие сложнейшую игру.
— Говорю прямо, и давай на ты, — думает полукровка. — Я подобрал кое-какой состав веществ, позволяющий быть с тобой на равных.
— Вижу, — признает упырь, он пытается разорвать неестественно крепкий контакт, но лишь глубже увязает в мыслях противника.
— Не старайся. С нами — психоделик и чуть-чуть эльфийского транспортного наркотика.
Владимир смотрит на собеседника, ему кажется, что тот становится полупрозрачным.
— Да, ну, это глюки, — говорит князь, хмурясь и тряся головой, внутри что-то мелодично звенит.
— Заказывать будете что-нибудь?.. Ваш друг уже пришел!.. — доносится голос откуда-то издалека, из-за дальних рубежей воображаемой шахматной доски.
С огромным трудом князь делает заказ.
— Только не кричи так больше, — просит Марлен и общается с официантом.
Упырю не нравится, что полукровка не потерялся, не замкнулся в странных границах, как произошло с ним, с Владимиром. Как бы проклятый полуэльф не стал единственным связующим звеном между ним и миром.
Белое пятно рубашки официанта растворяется в полумраке кафе, оставляя после себя тающий шлейф.
— Не бойся, — говорит полукровка. — Это пройдет, правда, не уверен, что быстро. Я готов с вами работать, но я не хочу, чтобы меня держали за дурачка.
— Мы не держим тебя за дурачка. — Владимир прижимает ладонь к груди, роняя по пути подставку с салфетками. — Мы не разменяем тебя, я это гарантирую.
И Марлен видит, что это правда.
— Свету в это всё не впутывайте.
Теперь полукровка чувствует, что вариант со Светой упыри обдумывали и держат про запас. Владимир разводит руками (салфетки разлетаются, словно маленькие величественные скаты):
— Цена вопроса, Марлен, цена вопроса… Мы не в бирюльки… Эльфийская кровь нужна нам, как воздух! Здесь не может быть «Ну ладно, не получилось, и хрен с ним».
— Света — это святое. Ее трогать нельзя. Ты это понимаешь?
— Да-да, конечно. — Князю делается стыдно, хотя ясно — на него давят, и давление, замешанное на наркотической закваске, стремительно превращает настойчивые слова Марлена в его, Владимира, святую убежденность.
Белеет парус одинокий… Это откуда-то из недр кафе возвращается официант с подносом. Рубашка официанта такая ослепительная в это время суток… Он что-то говорит, подбирая салфетки, но слишком тихо.
На столе появляются невероятные шахматные фигуры: вилки, ножи, тарелки салата. Салат полукровки угрожает корзинке с хлебом, но ее страхует солонка. Солонка белая, значит, это фигура князя. А вот перечница Марлена, нагло стоящая рядом…