Я откровенно недоумевал, к чему тогда была акция с написанием матерка на Красной площади. По сравнению с сегодняшним безобразием она выглядела глупейшей шалостью. И я спросил об этом шефа.
— Разоряхер стряхивал жучков, — пояснил Ярополк Велимирович, сидевший на переднем пассажирском. — Выяснял, насколько хорошо мы его прослушиваем. И обезвредил-таки, заметь, всю прослушку. Потому я и вспомнил о хапуговках. Еще он постарался нас дезавуировать, подсунуть местным правоохранителям. Ты же съездил на Лубянку, верно? Они до сих пор тебя ищут, не сомневайся даже. А потом ты едва не попался берсеркам. Мы почти потеряли очень важного члена команды. А не отреагировать мы тоже не могли — здесь и кодекс охотника, и здравый смысл, на котором, кстати, и держится наш кодекс.
Тут я бы поспорил, но не стал. Просто повернулся к Сонечке и до самых «Лужников» молча ехал с ней в обнимку.
Оборонилов сделал пару звонков, и к моменту нашего торжественного появления у стадиона нас ждал пропуск, разрешающий въезд на территорию спортивного комплекса. Да, в этой туземной дипломатии я пока ни бельмеса не разумею и налаживать нужные связи не научен. Да и, признаться, не стремился, хотя шеф не раз призывал меня концентрироваться не только на полевой работе.
Но я просто физически не мог вытерпеть всех этих переговоров с непременными банями и многолитровыми алкогольными марафонами. Скажу вам, дорогие мои безволосые приматы, у вас даже взятку по-простому не возьмут, всё норовят обставить это постыдное действо как взаимоприятное приключение.
Вот почему, почему вы не договариваетесь с властями так же просто и утилитарно, как столковываются герои ваших порнофильмов? Минута — и уже гениталии трудятся… Нет бы утром деньги — вечером услуга. Ага, сейчас. А пообщаться? А на рыбалочку?
Наверняка вы полагаете, что я много на себя беру. Возможно. Только первые пять лет на вашей планете Оборонилов не вылезал из саун, рыбалочек и прочих корпоративочек. Ни на одной планете мы не истратили такого количества алконейтрализатора, как у вас, гостеприимные мои гомо сапиенсы.
Но вернемся к нашим «Лужникам». Здесь уже блуждали толпы фанатов, и их лица не озарялись радостью спорта, отнюдь. Всё несло печать грядущей катастрофы, царила подавленность и постепенно закипающая злоба. «Мясо» люто смотрело на «коней», «кони» хищно поглядывали на «мясо». Милиция, эта ощерившаяся дубинками прокладка между двумя менструальными потоками, зыркала волками, обреченными на позор.
Из стадионных репродукторов бодрый мужской голос вколачивал в квашню толпы гвозди увещеваний:
— В настоящее время ведется полномасштабная операция по освобождению телецентра, и межведомственная комиссия заверила россиян в том, что проблема будет решена. Премьер-министр России Владимир Владимирович Путин заявил: «Самое плохое, что мы можем сейчас сделать — это поддаться панике. Мы ни в коем случае не пойдем на поводу у террористов…»
Стальные слова премьера увязали в толпе и погибали безвозвратно.
— Это, сука, американцы!!! — заорал нам в окно какой-то полупьяный гамадрил в красно-белом шарфике.
Сонечка вздрогнула и прижалась ко мне всем тельцем. Моя ты бедненькая…
Мы медленно продрались сквозь клокочущую в растерянности и агрессии биомассу и подрулили к боковым воротам.
Подошел угрюмый человек со звездочками на погонах, печально проверил пропуск, вопросительно взглянул на Оборонилова. Лик этого человека напомнил мне морду такой вислоухой собаки со скорбно подвешенными щеками и грустным взглядом, не помню название породы.
— По вашей линии вызвали для поддержания всего этого. — Шеф взмахнул рукой.
Ну, да, им сейчас нигде не хватает сотрудников, а мы частное охранно-сыскное агентство, как-никак. Проверяющий кивнул, велел своим открыть ворота.
Эбонитий аккуратно вписал микроавтобус в отведенную нам щель. Я заметил, что некоторые фанаты алчно вперились в открывшуюся брешь, раздумывая, не воспользоваться ли, и даже сделав несколько шагов, но створки быстро сомкнулись, и эти сущие зомби потеряли к ним интерес.
Нашему комбинизомби было едва ли не худо.
— Зачем они не отменили? — пролопотал он, ежась.