— Похоже, тебе не сто двадцать три, а просто двадцать три, комедиант. Конечно, твоя лояльность оценивается как слабая. — Старый эльф даже усмехнуться сумел настолько надменно, что Марлену зубы свело. — Я уже сотню раз признал, что ты — моя ошибка…
— Посему ты меня породил, ты меня и убьешь, да?
Востроухов решил спастись иронией, иначе дело шло к рукоприкладству, но драка с отцом была бы немыслимой. Нет, он не был обескуражен заявлением Амандила. Он и не ждал иного, слишком хорошо изучил отца. Просто через множество лет, отделявших сегодняшнего Марлена от замордованного подростка-полукровки, Амандил стал воплощением всего эльфизма, а значит и фокусом ненависти Востроухова к лесным шовинистам.
— Ты можешь чем-нибудь помочь расследованию? — спокойно спросил Амандил, отряхивая рукав халата, будто тот мог запылиться.
Марлен получил возможность вернуться в русло спонтанно возникшей идеи.
— Я уже сказал, что эльфы могли быть рассекречены, — сказал он. — Но, допустим, след пока выводит только на зарубежные представительства. Вот и объяснение перехвата «чужаков» здесь, в Москве. А еще есть вероятность, что мое представительство, — Марлен сделал неслабый акцент на это «мое», — тоже под колпаком, только его пока не трогают, чтобы мы не испугались и не свернулись.
— И кому это, по-твоему, надо? — Рассуждения сына явно не впечатлили Амандила, слишком очевидны и общи они были. — Местной власти? Сыску? Военным?
— Ходят слухи, папаша, что в России очень активизировались вампиры, — сообщил Марлен.
— Вампиры?! А им-то что неймется? — Эльф поморщился. — Неудачники, обреченные оставаться в тени. Они даже здесь никогда не могли установить свою власть. Все их марионетки рано или поздно начинают проявлять самостоятельность. Я, кстати, имел знакомство с одним их князем. Занятный человек. Тощая пародия на Льва Толстого.
Амандил помолчал, предаваясь воспоминаниям, и продолжил:
— Да, и на всякий случай: ты перечитай классификатор варваров на досуге. Они нас кусать попросту не могут — наша кровь их убивает. Нет, Верделмарлениэль, вампиры здесь ни при чем. Наших сограждан либо умерщвляет, либо крадет кто-то другой. Еще варианты есть?
— Разве что ФСБ… Это организация, которую ты привык называть сыском. Но они террористов ловят, им не до туристов.
— Террористов? — Амандил вскинул бровь.
— Это бомбисты, чтобы ты понял. Только не революционные, как при тебе, а исламские, с Кавказа.
— Так и не додавили, значит, тему, — с видом «так я и знал» промолвил эльф. — Варвар на варваре, а не мир. Ладно, слушай указания.
Амандил встал и пошел в комнату для отправки на родину. Марлен был вынужден последовать за ним.
— Утроить бдительность, — командовал на ходу папаша-эльф. — Связаться со всеми твоими путешественниками и предупредить об опасности. Рекомендовать незамедлительно вернуться. Начиная с пятого отправляемого надиктовывай отчет: кого не удалось пока оповестить, есть ли отказники, проявились ли интересующиеся.
Амандил остановился у кушетки, выполненной в форме большого листа священного эльфийского древа. На листе лежал готовый шприц с дозой транспортного наркотика.
— Инъекцию сделаю сам. — Эльф скинул халат на пол, улегся на кушетку и ловко попал в вену на локтевом сгибе левой руки. — Как твоя мать?
— Великолепно. — Марлена удивил вопрос отца, ведь он обычно был равнодушен к бывшей жене.
Тем временем Амандил пустил кровь в шприц, пару секунд полюбовался на то, как она клубится, и ширнулся. Взгляд его вперился в потолок. Там был начертан рунический круг, настраивающий мозг путешественника на верную волну.
— Будь осторожен, не опозорь меня, — сказал Амандил, расплываясь в блаженной улыбке. — А то жизненные силы так и вьются алыми завитками в колбе бытия, где черные деления показывают остаток пространства-времени, который отпущен каждому из нас, первородных и бессмертных, каков парадокс-то, а? Да никакого нет, нет ничего, кроме того, что есть. А что у меня есть? Только два острых уха, и разум меж ними. В одно влетает, в другое вылетает. Влетает-вылетает, влетает-вылетает… вылетает… тает…
Тело лыбящегося Амандила начало бледнеть, оно становилось все прозрачней, пока он не растворился полностью.
Марлен мог дать руку на отсечение, что последней исчезла дебильная улыбочка.
От папаши остались лишь использованный шприц и ощущение, что в душу наплевали. Собственно, так оно и было.