Я поднял голову выше подлокотника, постарался сесть в кресле правильно, но не преуспел. Ладно, и так видно.
Дверь открылась. Я впервые узрел живьем клопохозяйку. Точнее, фрагмент.
Она была здоровенна. Будь я каким-нибудь Шемякиным, взял бы ее за основу скульптуры «Невоздержанность».
Она не вписывалась в дверной проем. Друзья мои, по сравнению с клопохозяйкой ваша Новодворская — Мисс Галактика.
Дряблое огромное нечто, издали напоминающее самку человека, просунуло патлатую голову в комнату и уставилось на меня глазами, полными ужаса.
Я изготовился к броску, ведь цель была в считанных метрах, и мое предназначение диктовало…
— Держите его! — велел Разоряхер.
Берсеркьюрити прихватили меня и вжали в кресло — никаких вариантов, хотя я, конечно, поборолся для проформы. Увы и ах! Если бы меня только поколотили несколько минут назад! Проблема была в другом — в проклятом уколе Нагасимы. Я не только не мог расширить контекст, но и элементарно собраться мыслями. Волнами приходил расслабон. В глазах то раздваивалось, то мутнело. Тело не слушалось, будто вместо нервов в нем поселились бюрократические цепочки, и каждое решение, принятое в голове, увязало уже в шее.
Одно дело болтать с клопапой, другое — ощущать непосредственную близость главной цели охотника… Я зашипел самые запретные проклятья вылезавров. Услышь меня родители — остался бы сиротой.
— Почему он здесь? — дрожащим высоким голосом провизжала клопохозяйка. — Ты обещал! Мне плохо, плохо! В нашем доме этот… этот… Правильно мне мама говорила!..
— Заткнись, самка!!! — заорал Разоряхер, сжимая пухлые кулачки и брызгая слюной. — Дура жирная! Ты куда пришла? Куда ты пришла, тебя спрашиваю! Ты еще к нему приползи и, падла, убей себя!.. Сама!.. Тварь! Иди к себе!
Я услышал частые всхлипы, переходящие в рыдания.
— Ты меня не лю-у-у-у-убишь!!!.. — взревела клопохозяйка и так хлопнула дверью, что люстра закачалась.
На Иуду было страшно смотреть. Он частично морфировал в насекомое, и на лице Березовского теперь шевелились жвала. Разоряхер угрожающе раскачивался, руки его удлинились и потянулись к земле, дыхание стало прерывистым.
Но всё закончилось резко — он опомнился, и через пару секунд передо мной снова было человекоподобное плешивое существо с тонкими нервно подрагивающими губами.
Он достал платок, обтер макушку, лоб и рот. Обратился к Нагасиме:
— Сколько еще будет действовать блокировка?
— Думаю, час-два, — после короткого раздумья ответила она.
— Давать препарат каждые полтора часа, глаз не сводить, — распорядился Разоряхер и добавил в адрес берсеркьюрити: — Теперь вы двое. Готовьтесь к перевозке. Надо клопохозяюшку увезти отсюда.
— А может, лучше его? — спросил Ту Хэл.
— Лучше. Но она будет чуять его еще неделю. Потом столько же будет врать, что чует. Всё, выезжаем через час.
— Что вы, сушь побери, мне колете? — подал я голос.
Иуда посмотрел на меня сверху вниз. Рожу скривил — я думал, плюнет.
— Что надо, то и колем, — снизошел он до ответа. — Дезориентируем тебя, чтобы не фокусничал.
Ага, очень содержательно. Я и сам догадался: накачивая меня какой-то дрянью, они блокируют способность расширять контекст.
Разоряхер потер ручонки и проговорил, уходя:
— Хиросаки, отключить его, спустить в подвал, приковать и далее, как я сказал.
Я почувствовал приближение Нагасимы. Шея ощутила легкое касание чего-то металлического.
Ну, ладно, ладно… Главное я сделал, дальше пусть наши решают. Теперь вози не вози, Иуда, свою бабу по Москве, а мысли не спрячешь, хи-хи…
Я заснул, смеясь.
Глава 15. Князь Владимир. Непростая каша
Он очнулся оттого, что его лицо кто-то целовал, а значительно ниже тоже происходило что-то приятное.
Ощутил себя в постели — голова на подушке, сам под легким одеялом. Услышал знакомый запах — аромат женщины, открывшей ему вселенную. Распахнул глаза.
Вера что-то беззвучно шептала между короткими поцелуями, а ее рука… Владимир поймал губы девушки своими, перехватил шаловливую руку. Заключил путану в объятья.
Очень нескоро князь нехотя разорвал поцелуй и осмотрелся.
Одна из гостевых спален его детинца. Что же было вчера?
Вера времени даром не тратила — ее голова скрылась под одеялом. В таких условиях память работать отказывалась.
«Вот я ее сейчас… А вдруг война идет?» — подумал Владимир и тоже нырнул под одеяло.
Разумы упыря и проститутки снова пришли в алхимическое взаимодействие. Провалившись в неизъяснимое, князь вдруг отчетливо вспомнил всё вплоть до появления Марлена в кафе. Мимолетно удивился, что не всплыло остальное. Но присутствие Веры — этого бескрайнего космоса, впустившего Владимира в себя, чтобы растворить, — не давало возможности думать о вчерашних проблемах. Не было ни вчера, ни завтра, существовало бесконечное сейчас.