Смех Ц’Аркана эхом отдавался в трещавшей голове Малуса, все его тело ощущалось как один большой синяк. Холодный металл цепей обвивал руки и ноги — его приковали к некому подобию рамы. Бежавший по телу озноб говорил о том, что с него сняли доспехи. Он догадался, что так палачам будет удобнее: они предпочитали писать на чистом холсте. Медленно приоткрыв веки, Малус присмотрелся к своему окружению. Мрачный образ какого-то подземелья не удивил его. Комната, богато украшенная омерзительнейшими гобеленами, где славилась изобретательность здешних жестоких палачей, была задумана, чтобы усилить ужас ее обитателей, — Малусу оставалось лишь надеяться, что гобелены служили только декорацией, а не справочным пособием для заплечных дел мастеров. Он видел их — семерых бледнокожих эльфов в длинных одеждах из змеиной кожи на чьих руках красовались клейма в память о многочисленных жертвах. Иные из палачей были столь изуродованы ими, что выглядели обряженными в перчатки из вареной кожи.
Мучители возились с набором ужасных инструментов — раскладывали их на столе из мрамора что служил алтарем кошмарному Эллиниллу. Щипцы и щупы, грозные тиски и ножи, костяные скребки и крючья — с каждым новым экспонатом эта выставка жестокости становилась все мрачнее на вид. Малус старался не представлять то, что сотворят с ним за попытку цареубийства. Он подумал было откусить себе язык и обмануть ожидания тех, кто пленил его, но металлический привкус во рту сообщил, что мысль эту здешние палачи предугадали — стальной фиксатор не дал бы ему свершить задуманное даже при самом сильном на то желании.
Застонав от разочарования, Малус наклонил голову — и увидел между гобеленами черный трон. В приглушенном свете раскаленных жаровен, установленных в пыточной, трон маслянисто поблескивал малахитовыми гранями. У драхау появилось дурное предчувствие. Он знал, кто скоро займет это место. И тогда начнется боль.
— У его величества много обязанностей, драхау.
Слова эти донеслись откуда-то из-за спины Малуса. Откинув голову, скрипнув зубами, когда кандалы больнее впились в кожу, драхау уставился на говорившего. На него взирал худой до невозможности, похожий на скелет эльф в черно-золотой мантии. Малус признал старого врага, однажды уже чуть не погубившего его. Ясное дело, Эзресор не позабыл о прошлом побеге Малуса — и сейчас мастеру шпионов Малекита выпал прекрасный шанс наверстать упущенное. Потянувшись рукой через плечо пленника, Эзресор грубо вырвал фиксатор изо рта Малуса.
Драхау сплюнул, чтобы избавиться от мерзкого металлического привкуса.
— Я ничего тебе не скажу, — бросил он.
Эзресор обошел стальную раму, сдерживавшую Малуса. Его худое лицо склонилось над пленником, и он внимательно вгляделся в окровавленные черты заключенного.
— Ты скажешь мне все, что я захочу услышать, — прохрипел он и кивнул на палачей. — Они это обеспечат, уж поверь. За час или за день — разницы нет. Они извлекут все тайны из твоей головы, вытащат и прибьют к доске. Попытаешься солгать им — они прознают и сделают тебе еще больнее. Имей это в виду, Темный Клинок. Какой бы страшной пытка тебе ни казалась, знай — они всегда немного сдерживаются. Когда думаешь, что хуже уже и быть не может, знай — может, еще как.
— Если я и скажу тебе то, что хочешь ты узнать, это ничего не изменит.
Эзресор погладил пальцем подбородок.
— Нет, — признал он, — не изменит. Но разве ты не почувствуешь себя лучше, зная, что те, кто убедил тебя предать нашего короля, разделят твою судьбу?
Малус расхохотался.
— Нет, падаль, нет. Я почувствую себя лучше, если умру, зная, что они не оставят своих попыток — и когда-нибудь преуспеют-таки. А когда преуспеют, первым делом они скормят твою смердящую тушу гарпиям.
Ладонь жутковатого мастера шпионов рванулась к Малусу. В кулаке Эзресор сжимал кинжал, чье лезвие выкидывалось неким механизмом, спрятанным в рукаве его одеяния. Он приставил клинок к щеке Малуса.
— Испортишь королю зрелище, — предупредил его драхау.
Эзресор нахмурился, отводя кинжал. Рукавом плаща он вытер одну-единственную каплю крови на его лезвии.
— Я могу подождать, Темный Клинок. Ждал так долго — подожду еще. — По его иссушенному лицу скользнула улыбка. Мастер шпионов склонил голову набок, будто прислушиваясь к чему-то. — И, думаю, ожидание мое вскоре вознаградится.
Малус проследил за взглядом Эзресора, устремившимся к особо мерзкому гобелену. Ткань, украшенную изображениями звериной жестокости, взметнуло откуда-то налетевшим ветром. За ней открылась дверь в тайный проход, и оттуда повеяло холодом еще сильнее того, что царил в подземелье. Нет, поправил Малус себя, то был холод, ощущаемый не телом, но душой — даже такой, как у него, заскорузлой и пораженной демоном.