Увидев автомобиль и стоявших рядом москвичей, увидев расколотый шпиль и оборванный трос, увидев ворох листвы на полу, все трое разом остановились. Два длинных белоснежных клинка разом выскользнули из ножен. Парень с косичкой крикнул что-то непонятное — повинуясь ему, из туннеля вынырнуло ещё несколько человек. Все — чудно одетые, в рубахах с накладками, при мечах и плащ-накидках. Все в яйцевидных шлемах с загнутыми над переносицей, как у пожарных, крючками. Над шлемами колыхались по два длинных узких чёрно-серых пера.
Выстроившись поперек прохода, люди в шлемах с перьями выставили перед собой белоснежные клинки. На флангах два лучника наложили стрелы на тетивы длинных, в человеческий рост, сложно устроенных, «треугольных» луков.
— Мальчики! — прошептала удивлённая Надя. — Что это?
— В машину! — коротко бросил Юра.
— Что? — не понял Володя.
Ни капли не испугавшаяся Анечка шагнула вперёд.
— Простите! — обратилась она к горбуну, безошибочно угадав в нём главного. — Мы здесь случайно, в аварию попали. Понимаете, Юркин с шоссе вылетел, когда в нас молния попала. А сюда мы заехали от грозы укрыться…
— Киэу? — строго спросил горбун. — Ками авиэ виси?
— Извините, не понимаю, — окрылённая первым успехом Анечка показала на поваленный шпиль. — Мы ничего не трогали, а эта штука уже на земле, то есть, на полу лежала. Мы немного яблок собрали, они у вас такие красивые. Но если они ваши, возьмите…
И тут горбун увидел в руках у Нади зелёный шар. Несколько минут он молча разевал рот, словно вытащенная на берег рыба.
— Кирелисмирэ тас, Райнэ! — хрипло крикнул горбун, указав на Надю посохом. — Тьело лэми!
— Фэсо! — коротко добавил высокий парень с косичкой.
Последние слова предназначались людям в шлемах с перьями и, в отличие от удивлённых москвичей, люди в шлемах с перьями их прекрасно поняли. Сохраняя строй, они шагнули вперёд.
— Да в машину же! — Юра едва не плакал.
Схватив Надю за руку, он повлёк её к автомобилю. Девушка вскрикнула, когда длинная стрела с жёлто-зелёным оперением затрепетала в передней дверце «Нивы». Другая просвистела у Юры над ухом, обдав лёгким ветерком.
— Ни тьи-та! — закричал горбун. — Тьело иваи!
Поднырнув, Володя ухитрился пнуть одного из людей в шлеме повыше колена, взвыв от боли — показалось, будто нападающие закованы в стальную броню. Его сразу же зажали с боков, чья-то рука схватила за шиворот, у горла возник белоснежный клинок. Рядом закричала Анечка.
В следующее мгновение страшный удар швырнул его на землю. Шум мотора заглушила льющаяся через наружные динамики дурацкая, надоевшая ещё в Москве песенка. Захват ослаб, клинок у горла исчез. Володя торопливо вскочил — ощетинившиеся клинками люди в шлемах с перьями медленно отступали, глядя на взрёвывающую, мигающую фарами, оказавшуюся неожиданно близко «Кошку Ми». Мужчина с холёным лицом куда-то исчез, горбун в алом плаще размахивал посохом, парень с косичкой орал что-то неслышное. Так и не выпустившая пакета с яблоками Анечка сидела на полу, с ужасом глядя на красноволосого мордатого детину без шлема, с мечом в руке.
— В машину! — на весь зал рявкнул через динамики Юра.
Володе не надо было повторять дважды. Подхватив так и не пришедшую в себя Анечку, он бросился к автомобилю. Распахнуть заднюю дверцу, пропихнув девушку внутрь, было делом одной минуты. Глядя на удаляющихся людей в шлемах, Володя заметил, что лучники накладывают на тетивы луков новые стрелы. Шины заскрежетали по полу, разбрасывая ошмётки листвы и куски раздавленных яблок. Переключив передачу, Юра с рёвом газанул, огибая шпиль перед тем, как нырнуть в спасительный туннель.
Снаружи по-прежнему царил мрак. Лил дождь, шумел ветер, над головой что-то нехорошо потрескивало. Автомобиль накренился, угодив в невидимую яму. Сверкнувшая молния на долю секунды осветила окрестности.
То, что москвичи приняли за скальную гряду, оказалось корнями громадного, превосходящего всякое воображение дерева. Причём раскинувшиеся на добрый километр корни не шли ни в какое сравнение с теряющимся в полумраке стволом. В промежутке между двумя ветвями был возведён настоящий дворец — лёгкий, изящный, похожий на шкатулку с изогнутыми крышами и пузатыми балкончиками. В овальных окнах не горело ни огонька — да и сам дворец был виден какую-то долю секунды. Прогремел раскат, и чудесное видение растаяло в темноте.