— Апина! — строго сказал представительный господин. — Калима-та фера!..
— Рэ Машар! — подойдя к крыльцу, чернобородый мужик поклонился в пояс. — Сэ сагикур ои шайоро, ки-ва тариви паир ану вилари…
Речь мужика изобиловала повторами. До москвичей то и дело доносилось: «сагикур ои шайоро» и «кату э ша папи-ка Ишка». Наконец, к радости не только москвичей, но и представительного господина, мужик выдохся. Юра оглянулся, почувствовав толчок в спину — воин с золотистыми усиками выразительно махнул рукой, предлагая москвичам поклониться.
— А вот… э-э… шиш тебе, — ответил Юра. Ему не понравилось, как воин смотрит на Анечку.
— Сэ Машар Орсихи Арукар… — начав, представительный господин оборвал речь на полуслове. В толпе послышались сдержанные смешки. — Сэ Машар Орсихи та Маро, тави вилари-са. Кираэ-ва?
— Мы… — не слишком уверенно начал Володя.
— …туристы, — встряла Анечка. — Путешествовали на автомобиле, попали в грозу… Тут ещё Юркин, дурак, с шоссе вылетел… В общем, мы оказались здесь…
— Компари-ни, — представительный господин показал пальцем вверх. — Шайоро-са? Дуэра карими-ва? Ои сила?..
— Спрашивает, не с неба ли мы? — догадалась Надя.
— Да не с неба, с Земли, — продолжала объяснять Анечка. — Только не с этой, а с другой земли, понимаете?.. Из другого мира, с другой планеты…
В разговор вступил облачённый в белое служитель культа, заговоривший на каком-то другом, изобилующем щелчками и шипящими языке. Этот язык показался ещё более непонятным хотя бы потому, что сам святой отец не слишком хорошо его знал. Он то и дело запинался в поисках нужного слова или выражения.
Под шумок Володя расчехлил гитару, лежавшую на телеге поверх сена. При первых же аккордах толпа ахнула, подаваясь назад. Дама с бантом вскрикнула, представительный господин чуть не вскочил со своего кресла. Не обращая на них внимания, полуприкрыв глаза, Володя запел весёлую студенческую песню.
Говор в толпе моментально стих. Стражники опустили шипастые топорики, отскочивший в сторону воин с золотистыми усиками вернулся к телеге. Представительный господин откинулся на спинку кресла. Юре показалось, что он слегка посмеивается.
Юра оглянулся — поселяне слушали, затаив дыхание. Тощая дама что-то зашептала на ухо супругу, а в верхних этажах башни одно за другим открывались окошки.
— Ну, как? — тихо спросил Володя.
— Здорово! — Анечка не стесняясь, поцеловала Володю в щёку. — Вовкин, ты молодец! Ты даже сам не знаешь, какой ты молодец. Ты их всех точно покорил…
И тут с крыльца послышался громкий уничижительный хохот.
— Шатини! Сэ сила вазили э шатини!.. — представительный господин едва не сложился пополам, умирая от смеха. — Шайори ои сагикур, аин шатини…
— Маи ша! — донеслось из толпы.
Расталкивая возмущённо зашумевший народ, на площадь выбежал давешний мужичок. Воин с золотистыми усиками погрозил дубинкой — увернувшийся от удара мужичок не просто поклонился, а брякнулся перед представительным господином на колени, ткнувшись лбом в утоптанную землю. Вскочив, он бросился к радостно заржавшей лошадке.
— Маи ша!.. Маи ша-а!.. — на глазах у мужичка выступили слёзы. — Сема-а!..
Следом за мужичком на площади появилась дородная бабища в грязно-сером переднике поверх застиранного, некогда зелёного, а сейчас потерявшего всякий цвет платья. Не забыв поклониться представительному господину, бабища изо всех сил треснула мужичка по уху. Тот так и покатился колобком.