— Шайу? — громко, на всю площадь спросил атаман, к которому подвели обеих девушек. — Каль пелу шайу?
Эти слова вызвали у его свиты громкий взрыв хохота. Пошарив в широком поясе, атаман бросил парню в вышитой рубахе монету — поймав её на лету, тот согнулся в поясном поклоне. Съехав с лошади, словно мальчишка с горки, атаман неровной, пошатывающейся походкой подошёл к Анечке.
Внутри у Юры словно что-то оборвалось. Он не чувствовал, как Володя изо всех сил вцепился в его руку.
— Нет, Юрыч! Сам видишь, что происходит!.. Ты ей ничем не поможешь…
Перед глазами была только отчаянно кричавшая Анечка, тщетно пытающаяся вырваться из атамановых лап. Отцепив Володины пальцы, Юра побежал через площадь, прямиком к атаману, выворачивающему руку девушке — и добежал бы, непременно добежал, не прегради ему дорогу четверо «свитских» бандитов.
Удар в лицо заставил Юру остановиться — он зашатался, и тут же последовал второй удар, третий… Юра не слышал, как у распахнутых деревенских ворот звонко пропела труба, послышался дробный перестук копыт и звон оружия. Не увидел, как в разоряемую, разграбляемую деревню ворвался конный отряд. Всадники носили полированные кирасы и украшенные перьями шлемы-луковицы, в руках сверкали мечи, а один из скакавших впереди распустил разделённое на прямоугольники жёлто-белое знамя.
Не увидел Юра, как заорали бросившиеся врассыпную бандиты. Не увидел, как воспользовавшись начавшейся суматохой, Володя побежал вдоль частокола, нырнув в удачно подвернувшийся проход. Не увидел Юра, как согбенная под тяжестью лет носатая старушенция — вылитая баба-яга, толкнула Надю себе за спину и, набросив на плечи шаль, велела присесть. Юре казалось, что он летит — в действительности же, избитый, он без сознания упал на землю.
Ворвавшихся всадников было раза в три меньше, чем грабивших деревню бандитов. Но не отягощённые ни спиртным, ни добычей, послушные дисциплине «жёлто-белые» прошли из конца в конец, почти не встречая сопротивления. Спешились, разбились на заранее составленные тройки и звенья, чтобы прочесать деревню ещё раз — дворы, дома, сараи. Звенели мечи, тренькали тетивы арбалетов, слышались вскрики и вопли, короткое резкое хеканье. «Жёлто-белые» истребляли бандитов с той холодно-равнодушной жестокостью, с какой домохозяйки истребляют тараканов, а гордые своим правом правительственные войска — пойманных «на горячем» отморозков.
Упавшая на землю Анечка не поверила собственным глазам, увидев прекрасного юного рыцаря.
Рыцарь носил жёлтый кафтан и белый плащ, кое-где запачканный красным, сверкающую стальную кирасу и шлем-луковицу с усечённой верхушкой — словно у русских богатырей. Треугольный щит, разбитый на четыре — два белых и два жёлтых, поля с рисунками. Великолепный, серый в яблоках конь, накрытый спускающейся до земли попоной. Юное, совсем ещё мальчишеское лицо, а в правой руке — длинный прямой меч.
Рядом с рыцарем, на коричневом коне, так же накрытом попоной, сидел весёлый длинноусый дедок в шлеме и кирасе, со шрамом через всю физиономию. За его спиной гарцевали всадники. Один из них развернул на специальной распорке жёлто-белое знамя, как и щит рыцаря, разделённое на жёлтые и белые поля.
Весёлый дедок был доволен. «Орлиная немочь» не подкачал — позволил банде увлечься грабежом и увязнуть, а перед атакой приказал окружить деревню караулами. Это уменьшило наличные силы почти на четверть — зато из «эльфийской» банды никто не сумел уйти. Три десятка бандитов, обезоруженных и избитых, не до конца протрезвившихся, не до конца осознавших случившееся, со связанными за спиной руками поставили на колени посреди площади. Видя, что «орлиной немочи» несколько не до того, дедок сам отобрал шестерых — разодетых пышнее прочих, явных главарей, для последующих допросов и пыток. И, показав на остальных, коротко махнул в сторону ближайших ворот с перекладиной.
Юному рыцарю и в самом деле было несколько не до того. Рядом с телом зарубленного атамана лежала прелестная девушка в цветном платье. Платье было мятым и рваным — но не так давно оно было чистым и нарядным. Да и сама девушка с серебряными серёжками в розовых ушках с ровной загорелой кожей, с короткими светлыми волосами, в которых чудом удержался гребень из неизвестного материала, похожего на эльфийскую смолку, вовсе не походила на огрубевшую от вечной работы крестьянку. Разбойники не успели сделать с ней то, что собирались — на шее уцелел прозрачный кулончик на настоящей золотой цепочке.