Ещё раз, так же спокойно помянув наглых молокососов, хозяин склада обменял Надину бумагу на целых ворох похожих, заполненных разноцветными чернилами и украшенных разномастными печатями. Семь из них, заполненных красным, Ратки немедленно вручил старшине носильщиков.
— Спасибо, парень! — ответил тот, засовывая три из них в карман широких кожаных штанов. — Самое интересное, что ты их не обманул, — добавил он шёпотом, глядя на стоявших в стороне москвичей.
— Хе, дядя! — подмигнул Ратки. — Такую красавицу обманывать, себе дороже…
Сердце Юры в который раз сжалось от нехорошего предчувствия. Последовал новый, не менее продолжительный переход по ведущим наверх лестницам и полным народа улицам. У входа в подъёмник стоял господин в чёрном кафтане и круглой шапочке с широким отворотом и шнуром на макушке. Приняв от Ратки заполненный лист, он сделался сама любезность — москвичей сразу же проводили с заполненного народом второго яруса на тихий и просторный третий.
Здесь располагалось уютное кафе — с тянущейся через всё помещение стойкой, столиками на четверых, и висящим под потолком стеклянным фонарём в металлической оплётке. Сидя вместе с Надей и Ратки за столом, уплетая вкуснейший суп из местного картофеля с рыбой и травами, Юра смотрел на удаляющиеся улицы и черепичные крыши, над которыми кружили птицы и разноцветные пернатые ящеры.
— Нет, красавица! — поучал Ратки, вертя в пальцах двузубую вилку. — Двести сорок пшеничных зёрен, это один кисет. Он всегда одинаковый, и по весу, и по объёму. Расписок под него обыкновенно не делают, так кисетами и платят. Пятнадцать кисетов — «красненькая», в трактире пообедать, с носильщиком расплатиться. Шестьдесят «красненьких» — «жёлтенькая», одна поездка на подъёмнике. Сто «жёлтеньких» — мешок, он так и называется. Ну, а двадцать мешков — «коричневая». Так что, красавица, вы с приятелем — богачи. Вам ваша купчиха «лопушок» сразу на три хлебных «коричневых» выписала. Здорово она, наверное, перепугалась.
— То есть, у вас любой может выпустить собственные деньги? — наморщила лоб Надя.
— Чудно говоришь, красавица! — усмехнулся Ратки. — Деньги?.. О, «лопушки». Любой, кому есть, чем их обеспечить. Не будешь же постоянно таскать с собой фургон с пшеницей, овсом или горохом. Или штуки сукна — ими у нас тоже охотно платят. Хозяин на рынке выписывает «лопушок», а потом приказчик отгружает нужный товар предъявителю, со своего склада, со склада доверителя или с казённого.
— Меновая торговля, — согласилась Надя. — Это я понимаю, но почему бы просто не отчеканить монеты?..
Порывшись в рюкзачке, девушка вытащила российский двухрублёвик с двуглавым орлом, при трёх коронах, со скипетром и державой.
— Да ты и впрямь, богачка, красавица! — заметил Ратки, повертев монету в руках, и даже попробовав на зуб. — Чистое железо, похоже, гномьей работы, и такая красивая чеканка. Только учти, что проку от этой штуки немного, тогда как кушать все хотят, да и одеваться тоже. Взять хотя бы вас с приятелем — при эдаком богатстве вы уплетаете за обе щеки, словно три дня не ели… Тебя твой приятель, что — совсем не кормил?
— Четыре! — честно призналась Надя. — Понимаете, мы… В общем, все четыре дня, пока плыли по Веху, питались всухомятку, и тем, что удавалось выменять и разогреть на камбузе. Мы ведь не знали, как здесь расплачиваются…
— Ну, теперь-то, красавица, ты голодать не будешь, — заметил Ратки. — Слушай, зачем тебе гостиница? Девки, купцы, пьяные матросы, дым коромыслом… За два дома от цирюльни Витахира есть одна тётка, комнату сдаст не за дорого. Одна «коричневая» — и месяц с приятелем можете жить на всём готовом. И насчёт одежды — у неё в нижнем этаже лавка…
— А я думаю, дальше мы сами справимся!.. — не выдержал Юра.
— То-то вы целую стражу бродили, как потерянные… — рассмеялся Ратки.
— В самом деле, Юр! — Надя перешла на русский. — Человек нас так выручил…
— Ага, выручил!.. — так же по-русски ответил Юра. — А то я не вижу…
«…как он на тебя смотрит…», — собрался продолжить он, да осёкся. «И за отсутствием Ани ты решил переключиться на меня? — вспомнились ему слова девушки. — Забыл, что мы просто товарищи по несчастью…».
— Просто я ему… э-э… не верю, — пробормотал он после неловкой паузы.
— Чудной у вас язык, красавица! — заметил неожиданный попутчик. — Никогда такого не слышал. Что, впрочем, и не удивительно, потому как языками-то я не особо… Так что, скажи своему приятелю, пусть берёт барахло и не отстаёт, потому что Крохана… Клянусь Крылатой Заступницей, красавица, такого города ты сроду не видела…