В обнаружившейся по пути харчевне он сытно, но без претензий пообедал. Сидя за стоявшим на мостовой столиком, глядя на нарядных господ при мечах и пернатых беретах, скачущих за каретами и колясками, где за занавешенными окнами прятались красавицы при бантах и лентах, Юра почувствовал, как в мир возвращаются краски. Сделав украдкой несколько снимков на телефон, он вставил в ухо наушник. «Годы идут безостановочно, — пели девочки из северо-корейской группы „Моранбон“. — Поэтому равноценные деньгам часы и минуты не будем терять. „Беуджа, беуджа, нерарыль вихэ. Беуджа, беуджа, апхнарыль вихэ“. Давайте учиться ради своей страны… Давайте учиться ради будущего!..». В кроне ближайшего дерева, похожего на земную липу, виднелись вкрапления жёлтого — первый признак приближающейся осени.
Расплатившись с хозяином харчевни, Юра повелительно поднял руку.
— В Дом Книг и Учеников! — сказал он подъехавшему вознице, с удовольствием отметив, что в этот раз сумел обойтись без заикания.
Юра заранее настроился, что придётся давать привратнику взятку — даже приготовил две «красненькие», либо ловить кого-то из студентов на набережной. К его удивлению, в распахнутые ворота, мимо будочки со стражником пускали всех — вот только серьёзные ребята, прогуливающиеся по нависшему над километровой пропастью скверику, меньше всего напоминали студентов. Белые, отделанные чёрным галуном кафтаны до колен, косые чёрные полоски на груди, широкие чёрные кушаки и смешные шапочки, напоминающие двурогие пилотки с завитыми кольцом нитяными кисточками. Из-за поясов выглядывали клинки — слишком маленькие и лёгкие, чтобы считаться мечами, но слишком длинные и тяжёлые, чтобы быть просто ножами.
Юра подумал, что воспользовавшийся его невежеством возница вздумал посмеяться над чужеземцем и намеренно завёз его не туда. Вот только нависшая над сквериком и ближайшим зданием громада храма святого Викушти о двух царапающих небо шпилях говорила сама за себя. Кроме того, помимо коротких мечей или длинных ножей некоторые из ребят держали в руках и под мышками книги. В стороне, у лавочки человек пять что-то оживлённо обсуждали, склонившись над расстеленным на земле чертежом. И тут же двое, стоя на проведённой черте, скрестили клинки с наконечниками из пробки. На лавочке перед ведущей на второй этаж лестницей, над раскрытой книгой подрёмывал остроносый, словно Буратино, щуплый светловолосый паренёк.
— Простите! — обратился к нему Юра. — Я имею возможность говорить со студентом?..
Несколько минут пробудившийся паренёк сонно хлопал глазами.
— Представь себе, да, деревенщина!.. — нехотя ответил он, когда Юра повторил вопрос. — А тебе какого Руаха здесь надо? Травку-запоминалку толкнуть вздумал? Или предложить перья от лучшего гуся из отцовского стада?..
— Нет… — ответил Юра, чувствуя, как уходит недавно возникшая уверенность. — Понимаете, я чужеземец. Вы не расскажете… э-э… о своей стране, её истории, обычаях и традициях?..
— Что у тебя там, Доти?.. — подошёл к скамеечке черноволосый толстяк.
— Да деревенщина какая-то заявилась… — расхохотался белобрысый остроносый Доти. — Не то с Островов рухнул, не то на ночном солнце перегрелся.
— Я могу заплатить… — не сдавался Юра.
— Заплати-ить! — передразнил толстый. — Да ты, кирино, точно не по адресу. Любой из нас тебя с потрохами купит. А потом и всю твою деревню, не потому, что она ему нужна, а просто за компанию…
К моментально вспотевшему, красному, словно рак, Юре подошли ещё двое.
— А не отвести ли его к Скале и не спустить ли вниз по жёлобу? — предложил один из подошедших, маленький и бойкий, подвижный, словно ртуть, черноволосый паренёк с бегающими глазами. — Пускай его рыбки попросвещают…
— Ты не бойся, кирино! — успокаивал Юру толстый. — Это не больно и безопасно. Даже немного интересно. Сперва долго-долго летишь, а потом бултых — и ты внизу…
— Что здесь происходит? — послышался сверху знакомый, льдисто-холодный голос.