— Юра! — выкрикнула Надя.
Следующий удар и вовсе не достиг цели — неведомая сила закружила москвича, а грудь словно сдавил невидимый камень. Сложившийся чуть ли не пополам, задыхающийся Юра снова шагнул вперёд — чтобы, непонятным образом, самому оказаться на камнях двора. Больно не было — тем не менее, подняться удалось с большим трудом. И снова Юра пошёл вперёд, чувствуя, что не сможет и не сумеет — и, как и ожидалось, снова оказался лежащим на камнях.
— Юра! — вбежав в круг, раскрасневшаяся, с горящими глазами, Надя налетела на Ратки. — Убирайся! Прочь пошёл!..
И, упав на колени перед силящимся подняться москвичом, плача, принялась вытирать ему кровь и грязь.
— Юра! — Надя не замечала, что говорит по-русски. — Господи, Юра! Прости меня. Я не знала, я просто не думала… Господи! Если бы ты знал, какая я была дура! Ну зачем, зачем же ты так…
Привстав, девушка оглядела замершую от удивления толпу.
— Воды! Кто-нибудь, принесите… Пожалуйста! И чистое полотенце… Я — лекарка, понимаете — лекарка! Кипячёной воды, полотенце и траву чемири… Я знаю — она у многих на балконах растёт…
— И в результате ты провалил дело… — подвёл итог респати Киро.
— Возвышенный, я… — опустившись на колени, Ратки попытался поцеловать руку в перчатке со сверкающим золотом перстнем. — Я виноват, господин!.. Выпил много молодого вина… Вы же знаете, как оно порой кружит голову… Умоляю, простите!..
— Виноват… — повторил респати Киро, брезгливо убирая ладонь за спину. — Ты даже не представляешь, насколько. Твоё счастье, что тогда, в Оско у меня не нашлось никого более подходящего. Что, во имя святой Иниру, тебе было поручено?
— Войти к чужеземцам в доверие… — севшим голосом ответил Ратки.
— Вот именно, — согласился респати Киро. — Войти в доверие, стать их спутником, другом, проводником… С какого перепугу тебе понадобилось встревать между ними?..
— Так получилось, — опустил голову Ратки. — Девочка уж больно хороша…
— Убирайся! — отвернувшись, респати Киро стал смотреть на мелкий осенний дождь, еле слышно шуршащий за оконным переплётом.
— Возвышенный! Вы не понимаете… — Ратки быстро пополз следом, елозя коленями по дорогому рансенийскому ковру. — Этот парень… Он же просто «колпак», обыкновенный городской «колпак». А девочка… Да если бы у меня с ней получилось, она бы после с моей ладони бы ела…
— Однако у тебя с ней не получилось! — холодно заметил респати Киро. — А парень?.. Не такой уж он и «колпак», если разобраться…
— Возвышенный!.. — быстро заговорил Ратки. — Дозвольте срезать в вашей оранжерее ещё один букет. Я извинюсь перед девочкой, пыль перед ней хвостом подмету, я это умею… В конце концов, из драки я вышел победителем, а женщины любят победителей, вы же знаете…
— Кажется, тебе велели убираться? — процедил сквозь зубы респати Киро.
— Угодно возвышенному… — согласился Ратки. — Но, простите… Тысяча сто дюжин раз… Что будет со мной?..
— Мастером ты стал, с моей помощью, — поджал губы отец-сонаставник. — Вот и оставайся, до следующей неприятности, вытаскивать из которой тебя я не собираюсь. И не вздумай снова к ним сунуться — или я позабочусь, чтобы твоя жизнь стала скверной. До невозможности скверной…
Взяв со стола колокольчик, респати Киро коротко позвонил.
— Проводите этого… «достойного»… — приказал он возникшему на пороге секретарю. — Выведите через чёрный ход и никогда больше сюда не пускайте… — немного помолчав, отец-сонаставник продолжал на синаро, мало кому известном языке Высоких Эльфов. — … И, когда уйдёт, пригласите ко мне господина Доти Отахи…
Глава двадцатая
Здесь нет никого, здесь закончилось лето…
Обыкновенно пейзаж в среднем течении Веха фантастически красив — особенно сейчас, в начале осени, когда древесные кроны расцвечены багряной и золотой краской. Но на второй день пути Михе порядком надоело глотать пыль, поднимаемую неторопливо ползущими навстречу купеческими караванами и перекрывающими чуть ли не весь Приречный тракт гуртами скота. В первом из четырёх «парящих фургонов» имелся магнит попритягательнее — как говаривал неведомый ему принц Гамлет. Поэтому, увидев у обочины пышный, цветущий запоздалыми жёлто-алыми цветами куст, младший Осонахи передал командование старшине Като та Эсви. А сам, наклоняясь в седле, срезал кинжалом несколько особенно красивых веток, догнал фургон — и, на скаку перебросив поводья оруженосцу — новому, прежнего убили в схватке с людьми Малькааорна в схватке у Ролини, выпустил ноги из стремян, хватаясь за витые перила.