Оказалось, что этот, окружённый помимо стены ещё и сухим рвом замок-особнячок давным-давно пуст. Часть черепичной крыши провалилась, явив глазам изломанный скелет из почерневших стропил, деревянные, окованные железными полосами ворота были сорваны с петель, около закопченной давним пожаром стены росли неприятного вида растения с широкими пыльными, как у лопуха, листьями и лежащими на земле огромными, похожими на раскрытые сине-зелёные пасти цветами. В сарае москвичей громким шипением встретили крупные, с мужской кулак величиной, коричневые пауки, питающиеся явно не мухами.
— Мда-а, Юрыч! — разочарованно протянул Володя. — Когда ты повернул, я честно признаться, обрадовался. Думал, здесь какая-нибудь контора, налоговая или МЧС… Ладно, пошли осмотримся!..
— Мальчики, лучше не надо! — взмолилась Анечка, хватая Володю за руку. — Вдруг опять кто-нибудь вылезет…
— Погоди, Анхен! — попытался успокоить подругу Володя. — Нужно же как-то выбираться. Вдруг там что-то найдётся — карты, старые папки с делами, обрывки газет… Надо же, наконец, понять, где мы оказались…
Пустой дом встретил москвичей пылью, застарелой сырой затхлостью, и скрипом рассохшихся досок под ногами. На втором этаже, а затем и на третьем, куда ребята поднялись по широкой деревянной лестнице, обнаружилась целая анфилада комнат, залов и переходов с кое-где обшитыми деревом, а кое-где обтянутыми истлевшей материей каменными стенами. Тёмная, деревянная, сработанная под непонятную старину, большей частью изломанная мебель, истлевшие тряпки, забранные мелким металлическим переплётом окна…
Некогда в металлический переплёт были вставлены маленькие разноцветные стёклышки — ныне выбитые, высаженные. Под ногами то и дело похрустывали разноцветные осколки. В основании башни на дне глубокой квадратной шахты лежало огромное, поваленное набок колесо, наподобие мельничного, рядом с которым виднелись проржавевшие остатки непонятного, смутно что-то напоминающего механизма.
— Зря! — сказал Володя примерно через час. — И в самом деле, нечего было сюда лезть, одна пыль и мерзость. Пошли, Юрыч! Надо перекусить и подумать, что делать дальше…
Разговор этот случился на третьем этаже, в просторной полутёмной комнате, прежде явно служившей кабинетом или чем-то подобным. На стенах между деревянными рамами висели потемневшие лоскуты сгнившей ткани, по всей видимости, используемые здесь в качестве обоев. Посередине стоял широкий деревянный стол с высоким креслом в простенке между двумя выходящими на озеро окнами. Сквозь щели в закрытых ставнях лились яркие солнечные лучи, в которых плясали мелкие пылинки.
Помимо стола и нескольких кресел в кабинете имелись два книжных шкафа с пустыми полками, длинный взломанный сундук с огромной ржавой щеколдой и встроенный в стену погребец для напитков — тоже пустой. Осколки стеклянных бутылок и проржавевшие, смятые металлические бокалы валялись на полу.
Любопытная Анечка первым делом подошла к закрытому окну, осторожно дотронувшись до потемневшей от времени щеколды. Ставень и не думал поддаваться. Не сводивший с Анечки влюблённых глаз Юра бросился на помощь, держа наготове извечное оружие шоферов всех времён и народов — монтировку.
— Ой! — воскликнула девушка, отпрыгивая в сторону, а затем брезгливо рассматривая запачканную штанину. — Дурак! Юркин, знаешь, какой ты дурак!.. Ну, кто тебя просил лезть?
Выломанный Юрой ставень, и без того державшийся на честном слове, полетел вниз, ударяясь о многочисленные уступы. Вместе со ставнем выскочил из паза и тяжёлый, вытесанный из цельного дерева подоконник, тяжело упав на пол, подняв клуб пыли, и только чудом не ударивший девушку по ноге.
— Ань, ты извини… — сразу же стушевался Юра.
— Ага, извини, — воспрянула духом Анечка, почувствовав смущение молодого человека. — Тебе «извини», а мне теперь джинсы стирать…
— Да уж, Юрыч, — поддержал подругу Володя. — С тобой в разведку не ходи, всех чертей перепугаешь… Стоп, а это ещё что?
В месте, откуда вылетел подоконник, в каменной стене обнаружилась узкая ниша. Вечный везунчик Володя осторожно вынул тяжёлый, завёрнутый в обрез ковра свёрток, подняв ещё больше пыли, и аккуратно положил его на широкий стол.