Я пришел в себя, сидя у стены рядом с алтарем. Олник обмахивал меня какой-то пыльной тряпкой, в которой я опознал обрывки килта. Когда в голове перестали жужжать и перестукиваться свинцовые шмели, я присел, глубоко вздохнул и решил убить бывшего напарника при первом удобном случае.
— Сильно били?
— Кого били?
— Эльфов, Олник, эльфов!
— А, не, наружу выпихнули просто. Странные они, эти гоблины. Лопочут чего-то на своем, гоблинском, а потом вдруг на Общем: «Соблаговолите!», и древками копий в спину тычут. Так и говорили, представь! Понахватались откуда-то Общего! Шаман и на меня раззявился, но я ему сразу сказал — меня есть нельзя, у меня подозрение на чуму и печенка на дождь ноет… Но, сдается мне, нас они тоже схарчат, как время придет. — Он повел носом, похожим на расплющенную картофелину. — Брагой тянет. Вот, точно: хмельное варят к праздничку.
Спокойно, Фатик!
Я глубоко и размеренно задышал. У варваров Джарси есть скверная привычка впадать в состояние амока, говоря другими словами — страшное буйство. Если амок накроет меня в месте, из которого нет выхода, я, чего доброго, расшибу себе голову о двери или стену.
Нужно сохранять хладнокровие насколько это возможно. Мы пленники гоблинов, живущих на склонах Галидорских гор, это факт. Эльфов забрали — тоже факт. И третий, самый гадостный факт — коричневые гоблины всеядны и не прочь повесить на своих идолов парочку скальпов с пышными волосами. Желательно — светлыми, уж не знаю, откуда у них такое пристрастие к блондинкам. Я, если помните, рассказывал вам об этом в самом начале моей истории.
Виджи…
Сердце екнуло.
Стоп. Сохраняй выдержку. Гоблины совершают обрядовые церемонии по ночам, у костра, сейчас день, так что время еще есть, и мои эльфы живы. Может, их просто готовят для… Гритт!
— Олник.
— Ась?
— Рассказывай все по порядку.
— Вообще все? — Он посмотрел в сторону выхода и заложил руки за спину. Какой-то подонок из гоблинов разодрал ему ворот рубахи.
— Угу, от сотворения мира.
— А…
— Да с той минуты, как я отрубился, болван! Сколько меня не было?
Он подумал, что-то высчитывая на пальцах.
— Четверо суток…
Ох!..
— А-а-апчхи-и-и!
— Эльфов тут нет, накидок их нет, чего расчихался?
— Так ведь простыл! Я смекаю, моя простуда — она по-любому от эльфов. Знаю я такие штуки: у нас от эльфов и простуда, и геморрой, и тридцать три напасти.
Час от часу не легче. Простуженный гном — явление примерно настолько частое, как солнечное затмение. Взрослый гном уцелеет и в чуму, и в голод, и в апокалипсис. Единственное слабое место гномов — печенка. Но вот если гном раскис от обыкновенной простуды, значит, с ним случилось что-то странное. Но что?
Он шмыгнул носом.
— Ну вот, ты упал, мы твою рану сразу перетянули, как могли, а потом убрались за горушку и стали ждать. Так принц сказал: мол, надо ждать, пока посланцы Вортигена не уберутся, и я говорил то же самое — надо ждать, у меня ж дядюшка под башней помирает! Подождем, а потом, может, вытащим…
— Бедняга…
— Да какой бедняга! В башне есть подземный ход, наши, из Зеренги, продолбили! Так пока мы ждали и глядели, дядюшка вылез и к нам причапал. Злой, что твой шаграутт: ухо разбито, морда пополам треснула, весь в крови и правую ножку волочит! Ругался он, а потом заради поддержания штанов и за свои муки и горести стряс с нашего эльфика порядочно золотишка. Эркешш махандарр, все себе захапал, и со мной не поделился!
— Шестеренки?
— Заклинил. Дядюшка — он же голова! Подвал-то после шаграутта целехонек остался… Это уже потом все обвалилось от колдунства…
— Магия? Гродар?
— Кто?
— Белобрысый в серебряной маске и два его подельника-смертоносца.
— А! — Олник содрогнулся. — Ну да! Дларма, они заново мост начали вытягивать колдунством. Хорошо, дядюшка из подвала успел драпануть, потому как даже развалины башни затряслись и просели! Скрежет был, треск, грохот — ой, ой! Подземный ход — так его тоже завалило, дядюшка чудом выскочил!
Так. Когда мы убрались за гребень, смертоносец Внутреннего Круга решил не рисковать с ударным заклятием и, используя магию, попытался вытянуть мост…
— Только они ж не знали, что дядюшка в шестеренки лом сунул. Они-то тянут — а оно не вытягивается! Они тянут — а оно не вытягивается! Против гномского лома нет колдунского приема!.. Тянули, пока тот, с полированной рожей, на коленки не грюкнулся. Он бы и в пропасть навернулся, да эти, по бокам, его придержали, с моста стащили, а потом сами рядышком попадали. Вот. Вот как оно все было, эркешш махандарр!