Ауум покачал головой. На словах все получалось легко и просто. Слишком легко. И слишком просто.
— Но мы никогда не сможем отвоевать свои города. Люди останутся здесь навсегда.
— Ты действительно в этом уверен? Ты пока еще не умеешь думать на перспективу. Не забывай, что без даров тропического леса города не стоят ничего. Это пустые сосуды. Все, что у нас есть, дает нам лес. Пусть люди боятся его. Заставь их пожалеть о том, что их нога ступила здесь, чтобы, когда вы выйдете из-под лесного покрова, они уже были внутренне готовы убраться обратно за море Гиаам.
— Мы многое потеряли, но многое и обрели, хотя это и нелегко увидеть. Раны и горечь потерь еще слишком свежи.
— Например? — Ауум понимал, что ведет себя, как обиженный ребенок, но сдержаться не мог. И не желал.
— У вас есть Такаар.
— Вовсе необязательно. Последние два дня его никто не видел. Что бы ни случилось с ним в Исанденете, он вновь пережил сильнейшее потрясение. Вероятнее всего, Такаар сбежал обратно в свою берлогу. Быть может, на этот раз он все-таки позволит тайпану укусить себя или вотрет яд желтоспинки себе в язык.
Серрин коротко рассмеялся.
— Надо же. Я вижу, что нам предстоит еще многое сделать, чтобы ты вновь научился видеть красоту и гармонию.
— Извини.
— Можешь не извиняться. И не беспокойся насчет Такаара. Мастер появится вновь. Уж что-что, а выживать он умеет, верно?
Ауум не смог сдержать улыбки.
— Хорошо, — сказал Серрин, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. — Наконец-то ты хоть немного развеселился. Я должен идти. Мы еще увидимся, друг мой. Молчащие никогда не оставят лес своим вниманием. И помни, что у нас есть то, чего нет и никогда не будет у людей.
— Что ты имеешь в виду?
Сррин повернулся и зашагал прочь. Его фигура четко выделялась на фоне заходящего солнца. Эту картину Ауум не забудет никогда.
— У нас есть тропический лес, и мы знаем, что его нельзя покорить силой. Людям этого не понять никогда, и в этом как раз и заключается одна из причин того, что их постигнет неудача.
— Согласен, — ответил Ауум, и в душе у него затеплился лучик надежды. — А что еще есть у нас и чего никогда не будет у них?
— Время. — Серрин уходил все дальше. — Времени у нас в избытке.
Только на третью ночь своих бдений Гаран был вознагражден. Нет, он не усомнился в собственной правоте, но знал, что его люди уже выражают недовольство. Впрочем, это не имело никакого значения. Он сидел совершенно неподвижно, когда одинокий эльф соскользнул вниз по стене храма Сефу. Вокруг царила тишина. Стояла глухая полночь, покой которой нарушал лишь далекий плач и стоны тех, кто оплакивал павших. Впрочем, тех, кто осмеливался возвысить свой голос, осталось слишком мало.
Эльф опустился на колени рядом с телом. Он прошептал несколько слов, которые ускользнули от слуха Гарана, и поднял окоченевший труп эльфийки на руки. Оценивающе посмотрел на стену. Подъем предстоял нелегкий, и Гаран ему не завидовал. Он встал и вышел из тени портика[22].
— Я могу проводить тебя через мост Ултан в целости и сохранности, — сказал он.
Эльф обернулся. Лицо его было мокрым от слез, а в глазах тлело безумие, столь резко контрастировавшее с холодной уверенностью, свойственной касте воинов.
— Я могу убить тебя раньше, чем ты успеешь пошевелиться, — сказал эльф.
Гаран кивнул.
— Очень может быть. Но после этого тебе все равно предстоит ускользнуть из города с телом твоей любимой на руках. А это нелегко. Даже для ТайГетен.
— Почему ты хочешь мне помочь?
— Потому что скорбь о смерти тех, кого мы любим, свойственна всем расам, и не зависит от поражения или победы.
— Ты знал, что я приду?
— Я знал, что ее оставили здесь не просто так. Этот плащ принадлежит мне.
Эльф кивнул в знак благодарности.
— Она была архонтом ТайГетен. Я любил ее, — сказал он.
— Тогда пойдем со мной. Позволь мне помочь тебе выразить ей свое уважение в смерти, как я восхищался ее ловкостью при жизни.
Эльф долго смотрел на него, явно взвешивая все «за» и «против». Пробормотав что-то себе под нос, он бросил несколько резких слов и шагнул вперед.
— Меня зовут Гаран.
— Мы приходили, чтобы похитить тебя, — сказал эльф.
— И вместо меня наткнулись на Истормуна. Я почти жалею о том, что не подвернулся вам под руку первым.
Такаар не ответил. Гаран вышел вместе с ним на Тропу Инисса, и они зашагали к мосту Ултан-бридж. Патрули останавливались и провожали их взглядами, но Гаран лишь отсылал их прочь небрежным взмахом руки, приказывая продолжить движение по заданному маршруту. Показывая им, что с ним все в порядке.
На дальнем конце моста, за последним сторожевым постом, они остановились. Эльф смотрел себе под ноги.
— Ты ведь видишь магические ловушки, верно?
Эльф согласно кивнул.
— Я могу пройти между ними.
Он повернулся, чтобы взглянуть Гарану в лицо, и если тот ожидал благодарности, то остался разочарован.
— Передай своим хозяевам, что с нами еще не покончено. И мы еще вернемся. А Истормуну передай, чтобы он боялся моего имени.
Гаран увидел в нем скрытую силу и содрогнулся. Постаравшись взять себя в руки, он выдавил короткий смешок и сказал:
— Знаешь, а ведь я, пожалуй, так и сделаю. Как, говоришь, тебя зовут?
Эльф поднял голову, и на лице его отразилась тень былой славы.
— Меня зовут Такаар.
Книга вторая
ВОССТАНИЕ ТАЙГЕТЕН
Предисловие
Целых сто двадцать лет лес истекал кровью.
Они стояли вместе на утесах, обступивших ущелье Ултан, и смотрели на лес. В бессильной ярости Ауум стиснул зубы, чувствуя, как по коже у него пробежали мурашки. Святотатство поражало своими масштабами и попросту не укладывалось в голове.
В самом начале вторжения людей, когда эльфы еще оставались отчаянно слабыми и рассеялись по всему тропическому лесу, их враг начал безжалостную эксплуатацию ресурсов, ради которых и заварилась эта кровавая каша. Вред был нанесен колоссальный и ужасающий, быть может, даже непоправимый. Серрин, стоящий рядом с Ауумом, дрожал всем телом, и пантера ласково терлась об его ногу носом, пытаясь успокоить.
— Ради чего ты подвергаешь себя таким мучениям? — спросил Ауум.
— Чтобы ты осознал, чему позволил случиться. В этом и состоит мой долг.
В радиусе двух миль от Исанденета тропический лес был уничтожен полностью. Для борьбы с подлеском люди использовали магию. Дальнейшее опустошение не продвинулось на запад только из-за непроходимых болот и неприступных скал, но люди повернули на юг и взялись за реку Икс.
Дороги тянулись на семьдесят миль вдоль ее русла, но баржи забирались еще дальше, неся на борту бригады рабов. В тех местах, где можно было пристать к берегу, лес вырубался подчистую. Река задыхалась. Стволы огромных вековых деревьев перегородили ей путь у лесопильных заводов, которые не останавливались ни днем, ни ночью.
На север, в Балайю, бесконечной вереницей потянулись корабли с драгоценной древесиной Биита, возвращаясь обратно с трюмами, доверху забитыми инструментами и механизмами, чтобы и дальше творить чудовищные злодеяния. Ауум знал, что в окрестностях второго и третьего по величине городов Калайуса происходит то же самое. Вдоль всего северного побережья лес подвергся безжалостному истреблению. Приходу дровосеков предшествовал варварский сбор наиболее ценных растений и цветов.
Там, где эльфы веками бережно выращивали лес, занимаясь земледельческим лесоводством, люди бездумно и безжалостно уничтожали его, руководствуясь своей ужасающей логикой.