В общем, Эльгу, как круглую сироту, привезли в райцентр и определили в соцприют, где она и закончила школу. Её родное селение тем временем совсем опустело - старики умерли, а молодые с детьми разъехались кто куда.
И Эльга тоже оказалась в городе.
* * *
Всего этого она не стала рассказывать Андрею Петровичу. Как и того, что до перестрелки у кафе ей негде было убедиться в полноте дара Сангия-мама. Злые люди раньше не грозили ей смертью. А то, что зимой того же года, когда она достала ракушку-кяхту, ей удалось уложить дедушкиным ножом напавшего на неё на охотничьей тропе тощего медведя-шатуна, можно было посчитать счастливой случайностью. Медведь тот был годовиком-подростком, как и сама Эльга, и еле волочился с голодухи.
Она рассказала только о том, как ныряла за ракушкой - по-прежнему бесстрастным и ровным голосом, глядя в его недоверчиво прищуренные глаза.
Его жёсткие пальцы вдруг дёрнули её за воротник рубашки - так, что две пуговицы отскочили, и полы разошлись. Эльга мгновенно стянула рубашку на груди, но раковина-кяхту всё равно выскользнула наружу и закачалась на цепочке.
Андрей Петрович оскалился в улыбке и поднялся:
- Да видел я уже всё. И твою ракушку, и твои сиськи.
Он так и стоял, сверху вниз глядя на Эльгу, а потом властно произнёс:
- Завтра полетим туда на вертолёте. Покажешь мне своё Озеро.
- Сангия-мама не даст своего дара... чужим, - медленно, с усилием проговорила Эльга.
Он снова оскалился:
- Она не даст, а я возьму.
- Вы умеете плавать? - поинтересовалась Эльга тихо и холодно, хотя в груди у неё тяжелел острый и горячий камень - камень её гнева. - Нырять? Вы можете вычерпать Озеро до дна и забрать все ракушки, но они уже не будут даром от Сангия-мама, как вы не понимаете? Пропадёт... - Она вспомнила чуждое, но зато понятное ему слово: - Магия. Пропадёт всё. Это закон.
Андрей Петрович продолжал тяжело смотреть на неё, а потом проронил:
- Я умею плавать, да. И нырять. И я своё возьму. Если ты, соплюха, смогла, то я и подавно.
"Посмотрим", - хотела сказать Эльга, но промолчала.
Утром огромный чёрный "круизер" отвёз Андрея Петровича и Эльгу на аэродром под городом, где их уже дожидался вертолёт. Хотя джип с хозяином сопровождали до вертолёта две машины с охраной, в вертолёт "пацаны" Андрея Петровича не сели, сел только пилот, и Эльга с некоторым облегчением поняла, что хозяин не хочет огласки своей авантюры.
Она по-прежнему не верила, что ему удастся сразу донырнуть до дна, и украдкой рассматривала его крепкое на вид, худощавое тело. "Новый русский", бывший "браток", где он мог научиться нырять? Где-нибудь на курорте с аквалангом, что ли?
Перехватив её испытующий взгляд, он вдруг усмехнулся своей ленивой хищной усмешкой, и она поспешно опустила глаза.
Вертолёт шёл низко над верхушками сосен и кедров, и Эльга с дрожью в сердце узнавала знакомые места. Прошло четыре года с тех пор, как она их покинула, и она никогда раньше не видела их с высоты, но всё равно узнавала. Вот родной заброшенный посёлок - жалкая кучка домов на речном берегу, вот сопки Индига и Кандига, вот Озеро.
Озеро!
Она повернулась от иллюминатора к Андрею Петровичу, а тот больно сжал её локоть и проговорил, наклонившись к уху и перекрикивая шум мотора:
- Не вздумай меня дурить - с вертолёта сброшу. Поняла?
Она снова взглянула в тёмную глубину его глаз, как в озёрный омут, и холодно ответила:
- Поняла.
Едва они приземлились на берегу Озера, Андрей Петрович отпустил вертолёт, как отпускают такси, со словами:
- В шесть прилетишь, Игнат. У нас тут с девочкой... пикник намечается.
И растянул губы в своей волчьей ухмылке.
Эльга решительно выдернула из-под сиденья пару одеял, которые заприметила раньше, и выпрыгнула из вертолёта на землю.
Не оглядываясь по сторонам, она деловито насобирала щепы и принялась разводить костерок на своём обычном месте.
Эльга будто вчера ушла отсюда - даже валуны, которые она когда-то натаскала сюда, лежали на песке возле бревна, даже её старый плот, чёрный и разбухший, покачивался на волнах невдалеке от берега.
Она спиной чувствовала взгляд Андрея Петровича, но не подымала глаз от костерка. Вокруг вилась мошка, и надо было поскорее развести огонь.
Краем глаза она всё-таки покосилась на Андрея Петровича, поняв по его движениям, что он раздевается, сбрасывая одежду на расстеленные ею на песке одеяла.
- В каком месте этот твой... омут? - отрывисто спросил он, расстёгивая ремень своих джинсов.