— Так свистит мой брат Пьетро.
— Ну и что из этого? — отозвался преподобный Поркедду. — Если это твой брат, то успеете еще друг другом налюбоваться. Ты из-за него так переполошился?
— С ним скорее всего приехал и мой отец, а может быть, и невеста Пьетро тоже. Пошли же, пошли!… — затормошил других Элиас: он был не на шутку взволнован.
— Если так, то пошли! — откликнулся приор. — Нужно их уважить. Берте Портолу — добрый родственник Святого Франциска. Да и Мария Магдалина Скада — красавица.
— Так она красотка? — оживился преподобный Поркедду. — Тогда чего же мы медлим?
Элиас бросил на него гневный взгляд, но его преподобие не стушевался, а рассмеялся и замурлыкал свою любимую песенку:
Любовь — на веселье,
Любовь — на веселье;
и лишь на веселье она нам дана…
Они направились к церкви но тропинке, едва заметной среди зарослей и кустарников, в благоуханной зелени травы. Свист повторялся снова и снова, все ближе и настойчивее. Элиас не обманулся. Перед колодцем стояли Пьетро и дядюшка Портолу, а между ними — светлая фигура Марии Магдалины. У Элиаса сжалось сердце. Преподобный Поркедду щелкнул языком и ничего не сказал, ибо никак не мог подобрать достойных слов, чтобы выразить свое восхищение. А сам-то утверждал, что его ничем не удивишь!
Магдалина не была ни чересчур высокой, ни по-настоящему красивой. Вместе с тем она была грациозной и необыкновенно привлекательной: очень гладкая смугло-розовая кожа, сверкающие из-под густых бровей глаза и чувственный рот. Ярко-красный корсаж, из-под которого виднелась ослепительно белая кофточка, и расцвеченный орхидеями и розами платок делали ее просто ослепительной. Рядом с грубыми фигурами Пьетро и дядюшки Портолу она казалась грацией в царстве дикой силы. Из-под длинных ресниц, блестели слегка раскосые, прищуренные глаза; их несколько чувственный взгляд буквально завораживал всех, кому случалось оказаться рядом с ней.
— Добро пожаловать! — молвил, подходя, Элиас и пожал ей руку. — Вы давно уже здесь? Мы вас ждали только завтра.
— Завтра или сегодня — какая разница? — откликнулся дядюшка Портолу. — Мое почтение всем, а также приору и поп тому коротышке рыжему попу! Да сохранит его Господь, сразу видно, что он поп, хоть он и без рясы.
— Ну, что вы на это скажете, ваше преподобие?
— В рясе или без нее — все мы люди, — отвечал Поркедду, — несколько задетый за живое, и, повернувшись к Магдалине, рассыпался перед ней в комплиментах.
— Ты с ним поосторожней! — бросил ей шутливо Элиас
— Не больше тебя! — тут же парировал коротышка священник.
— Ха! Ха! Ха! — мягко рассмеялась Магдалина. — Я никого не боюсь.
Дядюшка Портолу тотчас подхватил:
— Никого и не бойся, доченька, голубка моя, никого ты не бойся! С тобой дядюшка Портолу, а если этого мало, то его дружок тоже с ним.
С этими словами он выхватил из ножен огромный нож, который носил за поясом, и принялся им размахивать. Преподобный Поркедду попятился, комично замахав руками, словно до смерти перепугался.
— Да это форменный басурман со своим ятаганом! Спасайся, кто может!
— А что же вы хотите? — продолжал дядюшка Портолу, и вложил своего дружка в ножны. — Эту девушку, эту голубку поручила мне ее мать, голубка-вдовица. — «Аррита Скада! — сказал я ей, — будь спокойна: пока она со мной, никто и пальцем ее не тронет! Я ее защищу даже от моего сына, от моего ненаглядного Пьетро, и уж тем более от прочих коршунов и ястребов».
Дядюшка Портолу совсем не шутил, и бросал время от времени на девушку взгляды, полные какой-то неистовой привязанности.
— Если так, то мы поостережемся, — пообещал преподобный Поркедду. — А теперь пошли выпьем!
— Выпьем! Отлично сказано, ваше преподобие! Кто не пьет, тот не мужик и даже не священник.
Они направились к большим хоромам. Тетушка Аннедда уже их ждала со своими кофейниками, графинчиками и корзиночками со сластями. Магдалина и ее «свита» с шумом и смехом ввалилась в большие хоромы. Вскоре в общем гомоне потонули отдельные голоса, восклицания, взрывы смеха; звенели стаканы и кофейные чашки. Слышно было, как дядюшка Портолу объявил, что проделал весь путь вместе с обещанной Святому Франциску овцой, которая была приторочена к седлу.
— Это моя самая лучшая овца, — обратился он к приору. — Ты только взгляни, какая у нее длинная шерсть! Дядюшка Портолу совсем не скопидом!
— Иди к черту! — парировал приор. — Овца совсем седая, ей, должно быть, столько лет, сколько тебе самому.