— Теперь я понимаю, откуда пошла байка, что японцы изобрели специальное средство для автотуристов, чтобы они, двигаясь по маршруту, не загрязняли окружающую среду, — задумчиво произнес Рябенко. — Перед едой надо проглотить специальную таблетку. Она, растворившись, обволакивает стенки кишечника до поступления туда пищи. При дефекации испражнения выходят наружу в пластиковом пакете…
Подчинённые дружно рассмеялись.
Старший группы американской секретной службы, обеспечивавшей безопасность «принципалов», — так американцы называли президента и Генсека, — объявил, что такие же унитазы установлены и в передвижном сортире, который сопровождает охраняемых по всему маршруту.
— Вы должны, — сказал он, — объяснить господину Брежневу, как пользоваться этим агрегатом, чтобы его не смутило отсутствие воды… и название.
— Хорошо! — воскликнул Рябенко, приспуская штаны. — Сейчас оценим поцелуй этого Негра… Ну-ка, ребята, на выход!
В тот вечер произошли два редкостных события.
Во-первых, охрана президента дала приём в честь сотрудников КГБ. Застолье проходило в расположенном поблизости ресторане во внепротокольной обстановке. На ранчо оставили дежурить, как самого молодого, майора Владимира Медведева.
Судя по количеству горячительных напитков, употреблённых сотрудниками двух величайших секретных служб мира, можно было смело констатировать: лёд «холодной войны» тронулся!
Второе событие прошло бесследно для американских репортёров и было известно только узкому кругу сопричастных.
…После затянувшейся беседы с глазу на глаз Никсон и Брежнев с аппетитом вместе поужинали в гостиной, а затем вышли на крыльцо вдохнуть свежего воздуха перед сном.
У входа стоял огромный джип американских охранников. Брежнев, страстный автолюбитель, не мог остаться равнодушным к неопробованной им марке.
— А не прокатиться ли нам перед сном, господин президент?
Уставший от долгих переговоров Никсон попытался уклониться от поездки, сославшись на отсутствие водителя. Не знал президент, что этого ответа как раз и ждал Леонид Ильич!
— Да вот он, водитель! — ткнув себя в грудь, провозгласил генсек.
Деваться некуда — президент уселся в джип. Поехали. Вернее, понеслись в сторону личной купальни Никсона.
В последний момент кто-то из американской охраны заметил отъезжающих «принципалов» и мечущегося в поисках средства передвижения Медведева.
Поблизости оказался только пресловутый передвижной сор тир, но, ничего, — сгодится и он! Помчались вслед. Успели как раз вовремя.
…Не доехав до купальни метров двести, Брежнев резко остановил машину — как это ему удалось, известно только Господу Богу, ибо неслись главы государств со скоростью не менее двухсот километров в час! — и тут же выпрыгнул навстречу мчавшемуся следом автосортиру.
Мгновение — и генсек нырнул внутрь. По звукам, донёсшимся из открытой двери, телохранители поняли, что он успешно применяет на практике полученные накануне разъяснения об использовании унитаза необычной конструкции…
Хлопнула дверца джипа, из него осторожно, будто боясь уронить нечто, зажатое промеж ног, выбрался Никсон. Бледный, лоб в испарине.
— Что с вами, господин президент? Вам плохо?!
Никсон вымученно улыбнулся:
— Уже хорошо… В машине было хуже. Он, — взмах руки в сторону сортира, — адский водитель! А что с ним? А, ну да! То же, что и со мной, только он оказался проворнее…
Встреча на высшем уровне закончилась коллективным опорожнением.
Причём каждый из участников сделал это вопреки своей воле.
Никсон — со страху, из-за генсека-лихача.
Бесстрашный Леонид Ильич — из-за смены часовых поясов. Так, во всяком случае, пояснил старший группы американской секретной службы, обеспечивавшей безопасность «принципалов».
Эту пресловутую смену временных поясов Брежнев будет испытывать все три дня пребывания на ранчо. Она будет методично действовать на него после и даже во время каждой трапезы.
Поначалу он, поднимаясь из-за стола, отшучивался:
«Ну, пойду на поцелуй к негру!»
Но иногда Брежнев не успевал произнести ритуальную фразу, а просто медленно поднимался, будто боясь расплескать до краёв наполненное блюдо, и задумчиво склонив голову, покидал гостиную.
Было очевидно, что при всём пристрастии генерального секретаря целоваться взасос с товарищами из братских партий «Поцелуй Негра» удовольствия ему не доставляет: так движутся не к поцелую — к плахе. И каждый раз в памяти Леонида Ильича возникал образ домашнего кота по кличке Лама.