Что-то начало потрескивать над головой, возникли из неоткуда белые крохотные искры, похожие на хлопья снега, — они заметались в воздухе, будто бы занимая каждый свое место. И вот уже над джипом висел белый дрожащий круг.
И вдруг Лоренц сказал:
— Выходи!
В полнейшей тишине его голос прозвучал как орудийный раскат.
И Ане вдруг стало понятно, что сейчас здесь, на этой площади, собирается в единое целое страшная мертвящая сила, жуткие ее сгустки летят отовсюду, чтобы примкнуть, — вон они потрескивают как электрические разряды, шипят в кронах деревьев, мечутся в своих невидимых судорогах, рвутся друг к другу, — это был настоящий гнев, это был гнев Ордена — Аня знала это (откуда, откуда?) — готовый вот-вот обрушиться и покарать.
Открылась передняя левая дверь, и из машины выбралась девушка: невысокая, гибкая, в черных кожаных джинсах и такой же куртке. Обогнув машину, она встала напротив доктора, оказавшись почти одного с ним роста. Ее маленькое скуластое лицо было преисполнено решимости и даже отваги. Тонкие губы, челка до бровей, дерзкие прищуренные глаза.
— Здравствуй, Оксана, — мягко проговорил Лоренц. — Давно не виделись.
Оксана? Так вот она какая — вторая дочь доктора Лоренца!
Девушка взглянула на доктора ясно и зло. На азиата она не обратила внимания, — она будто понимала, что происходит. А может, действительно понимала?
— Да, отец, очень давно. Перестань, не надо. — Она подняла голову. Белый мерцающий круг над джипом дрожал и медленно двигался вокруг своей невидимой оси. — Пожалуйста, перестань!
— Где Клена? — все так же мягко спросил Лоренц.
— Спит, — девушка кивнула на джип.
— Накололи чем-то?
Аня будто сидела в кинозале и смотрела кино — такое у нее было чувство. Тьма угрожающе обступила площадку, нависая над ней, напирая.
— Да ерунда, скоро проснется. — У Оксаны был высокий красивый голос, и говорила она спокойно, с каким-то непонятным достоинством, но было заметно, что это дается ей с большим трудом.
«Птушко! — вдруг вспомнила Аня. — Как же он?»
И тут доктор Лоренц задал главный вопрос — Аня поняла это по его голосу, чуть дрогнувшему.
— На что ты рассчитывала, дочь?
Оксана не спешила с ответом. Она молчала, с вызовом глядя на отца, и покусывала губы, словно на что-то решаясь.
— Разве мать тебе не говорила, что меня нельзя победить?
В неподвижном нависании тьмы подразумевалось явное одобрение этим словам.
— Нет, этого она мне не говорила. — Оксана снова подняла голову. Ее очень беспокоил этот белый круг, вращавшийся все быстрее и быстрее. Наверное, она знала, что это такое.
— Зачем тебе все это нужно? — как-то очень устало и опустошенно спросил Лоренц. — Чего тебе не хватает? Ведь мы не враги, дочь!
И ответом ему было одно-единственное слово, ударившее его в самое сердце:
— Враги.
«Почему? — горько подумала Аня, — ну почему?»
— Жаль, — искренне сказал Лоренц. — Очень жаль. Тогда поехали.
Клена крепко спала на заднем сиденье, и когда доктор Лоренц подсел к ней и положил ее голову себе на колени, она не проснулась. Портфель он так и не отстегнул, а пристроил сбоку. Было не очень удобно, но, очевидно, так было нужно. У Ани язык не повернулся его об этом спросить. Интересно, что в нем? Она села на переднее сиденье, а Оксана — за руль.
— Я тебя ненавижу, — сказала ей Оксана так, чтобы слышал Лоренц. — Так и знай.
Медленно джип поехал задом сквозь гнетущее пространство мрака; под колесами хрустело стекло. И вдруг свет фар стал расти, удлиняться, словно отталкиваясь от черной гладкой стены — они выбрались на свободу.
— Это мой друг, — произнес с заднего сиденья Лоренц. — Не смей трогать ее.
И только они выехали на дорогу, как ожил телефон в сумочке. Аня быстро достала его и заметила, что аккумулятор вот-вот сядет, а значит, надо поспешить с ответом.
— Алло, Сереж, это ты?
— Ты где, Ань? — В голосе Птушко было столько неподдельной тревоги, что Ане стало жалко его. — Быстро говори, где?
— Все в порядке, Сереж. — Аня обернулась к доктору Лоренцу. — Куда мы сейчас?
— До Рузаевки, — ответил он, ничуть не удивившись вопросу. Он все заранее знал, что ли?
— Я еду в Рузаевку, Сереж, — поспешно пояснила Аня. — Давай… — И тут телефон погас.
Джип шел по трассе, работая то дальним, то ближним светом, и белые столбы за обочинами сливались уже в частокол. Чувствуя лютую к себе ненависть (но за что, за что?), Аня вжалась в самый уголок, стараясь занимать как можно меньше места. Даже присутствие доктора Лоренца ее не спасало. Все молчали, только Клена изредка стонала во сне.