Москва, 20 сентября (АП). – Д-р Павел А. Заблудовский, всемирно известный ученый, умер сегодня в Москве в возрасте 56 лет. После многолетних экспериментов в Казанском ветеринарном институте профессор Заблудовский пришел к выводу, что человеческая жизнь может длиться в среднем 150 лет, если все ткани и органы будут изнашиваться равномерно. Шесть лет назад он заявил о том, что в результате длительных научных исследований ему удалось создать препараты, которые во многих случаях давали эффект омоложения организма, подобный тому, какого добивались профессора Штейнах и Воронов.
Нью-Йорк – Москва, 11 октября 1935 года
Дорогие, родные Симочка и Риночка!
Нераздельно с вами переживаем наше общее тяжкое горе: мы не можем удержаться от слез и все время скорбим душевно. Великое горе! Горячо любимый брат, муж и отец и какой большой человек ушел от нас! Ваше письмо с дорогой печальной карточкой мы получили два дня назад, но положительно не могли что-либо написать, сердце разрывалось от боли. Первую весть об этом событии мы получили 21 сентября утром из редакции русской газеты, откуда звонил наш приятель и спросил сведения о Пашеньке. Когда я спросил его, зачем понадобилось это, он сказал, что во всех американских газетах напечатаны телеграммы из Москвы о кончине профессора П. А. Заблудовского с сообщением данных о его карьере большого мирового ученого. Я как громом был поражен и не мог никак поверить, воспринять это горе. Мы с Анечкой совершенно были обессилены. У нас была все время какая-то тайная надежда, может быть, это не правда – ошибка! Сейчас уж мы купили американские газеты (Times, New York American) и сами лично прочитали эту ужасную для нас весть. Не дожидаясь сообщения от вас, мы отправили телеграмму и до получения от вас хотя бы короткого сообщения не решались писать. Письмо пришло как раз в день моего Ангела. Мы рыдали, как дети, – нашего родного, бесконечно нам дорогого Пашеньки не стало. Конечно, переносить это горе вместе было бы легче! Боязнь за Пашенькину жизнь у меня явилась после его письма с описанием первого припадка. Мне было ясно, что он – не жилец, но ведь когда это касается близкого человека, то не хочешь, не можешь этому верить. Я не знаю, получили ли вы наше большое письмо, где мы его умоляли беречь себя. Последнее письмо от Пашеньки мы получили из Кисловодска, где он писал, что чувствует себя хорошо, загорел, посвежел и к 29 августа собирался в Москву. В Кисловодске Пашенька снимался с группой отдыхающих. Если бы можно было получить его карточку оттуда, мы бы очень просили прислать нам. В гробу Пашенька лежит, как будто уснул, лицо спокойное. Нам удалось достать московские газеты «Известия» от 20 и 21 сентября, и мы читали статьи, посвященные памяти Пашеньки, и многочисленные объявления. Если можно, пришлите нам «Правду» от 20, 21 сентября, а также более поздние номера, где есть какие-либо заметки о Пашеньке. В New York’е я нигде не мог достать – все распродано.
В Обществе врачей я выступал со словом, посвященным памяти нашего дорогого ученого. Во всех русских газетах были напечатаны большие заметки. Мы получили лично много сочувствий от самых разнообразных лиц.
Мы служили панихиды в воскресенье 22 сентября, потом на 9 и 20 день со дня кончины. Будем служить на 40 день.
Дорогие родные! Не убивайтесь. Помните, что он всегда был философом. Он ушел преждевременно в расцвете своих умственных и моральных сил, но он жив и будет жить долго, долго. Он оставил глубокий блестящий след в науке – его учение расцветет, углубится и явится самым лучшим памятником о нем!
В наших сердцах он не может умереть. Никакие расстояния не могли ослабить нашу связь, душевную родственность и близость. Любим вас очень. Мы думаем, что вы не должны покидать Москвы и очень просим вас об этом. Ариадна лучше всего может продолжить свою научную работу и стать достойным заместителем своего славного отца. Это можно делать только в центре! Более приятного для памяти Пашеньки она не могла бы сделать. Ведь он был фанатиком науки. Мы понимаем прекрасно, как вам обеим тяжело, мы всегда душой с вами. Мы будем часто писать. Сейчас все в голове путается. Милые, сохраните в неприкосновенности все Пашенькины рукописи и все разберите, когда будете более спокойны. Не уничтожайте ничего – умоляем вас!
Целуем вас очень горячо, крепко обнимаем, как самых дорогих и близких.
Всегда your Аня и Сережа Заблудовские.
Москва, наши дни
Я вошел в кабинет, и в ту же самую секунду на столе зазвонил телефон.
– Ну, сейчас, сейчас!