— Извините, — холодно сказал он, — но, когда вы подъехали, у нас был сосед — человек, который слишком интересуется нашими делами и при этом слишком болтлив. В таверне сейчас только бы и говорили о вашем приезде. Моим отцом был Абрам Кресквес, сеньор, и я помню вас с вашего последнего визита. Я был тогда еще мальчишкой.
— Хуан, меня предупреждали, что, возможно, вы не сможете принять нас, — сказал Аструх, сделав легкое ударение на имени. — Но не сказали почему.
— Я не прогоню вас от своей двери, сеньор Аструх, — сказал молодой человек. — Уже почти темно, и луна не поднимется так высоко, чтобы в течение многих часов освещать вам дорогу. У вас будет долгий и трудный путь до другого пристанища на ночь.
— Мы провели прошлую ночь в Фигуэресе, — сказал в виде объяснения Аструх. — Обычно я езжу из Жироны прямо через Фигуэрес, и ночь застает меня в другом месте.
— Прошу вас поужинать и переночевать, — сказал Хуан. — В доме на сеновале найдутся места для всех. Но, пожалуйста, старайтесь не шуметь.
Жена Хуана, Франсеска, спустилась по узкой лестнице с верхнего этажа, где укладывала детей в постель, и поставила на стол тарелки с оливками, холодным мясом, орехами и фруктами. А также большую ковригу хлеба и кастрюлю с супом. Когда собравшаяся компания наелась, мужчины-слуги вышли устроиться поудобнее на чердаке сарая. Франсеска попросила прощения и пошла стелить постели в доме. Ракель свирепо посмотрела на обеих служанок, те взяли свои узелки и пошли наверх за женой Хуана помочь ей и посмотреть, какие удобства смогут найти для себя.
— Я тоже устрою себе постель на сеновале, — сказал Дуран. — Там будет больше простора для отдыха.
— Двигайся тихо, — сказал ему отец. — Не создавай шума.
— Да, прошу вас, не шумите, — сказал Хуан. Молодой человек кивнул, взял свой узел и тихо вышел из большой кухни.
— У вас замечательный сын, сеньор Аструх, — сказал Хуан. — Могу только надеяться, что мои вырастут такими, как ваш.
— С такими родителями, — мягко сказал Аструх, — я в этом не сомневаюсь.
— Мы крестились не только ради себя, но и ради них, — сказал, оправдываясь, Хуан. — Нас так или иначе согнали бы с нашей земли, не сделай мы этого. Это не город, где община поможет тебе и защитит тебя, а зарабатывать на хлеб другим образом я не умею.
— Но у вас есть в нескольких городах процветающие родственники, все они помогли бы вам, — сказал Аструх. — Как и ваши друзья, и друзья ваших родителей.
— Я всегда жил на этой земле, — упрямо сказал Хуан. — Эти оливы посадил мой дед. А сегодня мы ели груши с деревьев, которые посадил отец. Я помню, как он сажал саженцы, которые стали этими деревьями.
— Это ухоженная и процветающая ферма, — негромко сказал Аструх.
— Она принадлежала нам на протяжении многих поколений. Но единственную другую еврейскую семью в этой округе измучили, принудительно окрестили и прогнали жить в нищете и лишениях. Она покинула это королевство.
— Когда они уехали? — спросила Ракель.
— Не знаю, — ответил Хуан. — Но для нас этого оказалось достаточно. Я отправился к благородному Франсеску де Сервиану, который хорошо знал моего дядю по совместным делам, он справедливый, добрый человек и согласился поручиться за нас как за новообращенных.
— И вы взяли его фамилию? — спросил Исаак.
— С его разрешения взяли. Так безопаснее. Я Хуан Сервиан, а моя Дольса Франсеска Дольса Сервиан, но я стараюсь звать ее Франсеской. А человек, которого вы слышали, — проклятье нашей жизни. Он сосед, который хочет получить нашу землю в аренду по хорошей цене, если сможет доказать, что я снова впал в прежнюю веру. Он приходит в любое время, подглядывает, подслушивает, старается нас выжить.
— Мы тронемся в путь до рассвета, — сказал Аструх.
— Мне тяжело отпускать старого друга моего отца в такое время, — сказал Хуан, — но я буду очень благодарен.
— Как рано нам придется вставать? — с тревогой спросила Бонафилья.
— Наш сосед много пьет вечерами, — сказал Хуан.
— Он долго спит? — спросил Исаак.
— Не всегда, — ответил Хуан, — но иногда ему трудно подняться с постели, пока колокола не зазвонят к обедне.
Глава четвертая
В предрассветной темноте Ракель лежала на боку на краю узкой кровати, прислушиваясь к легким звукам, которые издавал кто-то, тихо ходивший внизу. Она делила крохотную кровать с Бонафильей и провела долгую, неприятную ночь с бессонницей и странными сновидениями. Довольная тем, что это кончилось, она соскользнула с кровати, открыла ставни и надела платье в бледном свете луны. Пальцами привела в порядок волосы, как только смогла, растолкала Бонафилью и спустилась по лестнице. Франсеска была на кухне, готовила еду при свече.