Глава 7
Прошла почти неделя. Петр с Павлом не появлялись, но Феликс не сомневался, что за ним наблюдают. Он вел привычную жизнь, ездил на станцию за кровью вместе с Паблито, лишь перестал на время прогуливаться в скверике у ресторана «Империал». Феликсу было так тяжело видеть людей, чувствовать их запах, ощущать тепло их тел, что он выходил из дома только при сильной надобности.
Почти все время мужчина проводил в четырех стенах, стараясь не вслушиваться в голос ночи. Густой и темный, как маслянистая вода, голос этот всюду проникал, мягко, но настойчиво призывая окунуться, слиться с ночной душою, с ее особенным ритмом и тайными страстями, обещая изысканно-острые удовольствия, доступные лишь избранным. Но Феликс упорно сидел дома. Даже ворону разрешил залететь в квартиру, лишь бы тот не досаждал требованием совместных прогулок.
Шумно хлопая крыльями, Паблито влетел в гостиную, приземлился на ковер и покрутил клювом, озираясь.
– Только не трогай ничего, ни к чему не прикасайся, – предупредил Феликс.
– А по полу ходить можно? Туда-сюда? – вздумал обижаться ворон.
– Ходи.
Гостиную освещали лампы пары напольных кованых светильников по углам дверного проема, ведущего к остальным комнатам. В приглушенном свете тускло поблескивали рамы картин на стенах; скульптуры, вазы, статуэтки – каждая вещь, всякая мелочь казалась не простым украшением, а полноправным жителем этого пространства, несущем в себе свой смысл и историю. Мебель: бюро, шкафы-витрины, консоль, секретер, угловой диван с низкой спинкой, пара кресел – все предметы из темного дерева и украшены тонкой резьбой, искусной инкрустацией, ручной росписью и позолотой.
Вытянув и скрестив босые ноги, Феликс сидел в кресле у стола, накрытого длинной, до пола, скатертью. На мужчине был черный шелковый халат, распахнутый на груди. И Паблито только теперь заметил цепь с небольшим медальоном из потемневшего золота. Положив руки на подлокотники, Феликс сидел с опущенными плечами и склоненной головой, волосы падали ему на лоб, прикрывая лицо, и ворон не мог понять, куда он смотрит.
– А ты красиво живешь, уютно. – Паблито потоптался по ковру и уселся по центру его рисунка. – Тебя все это не бесит? В смысле – не раздражает каждый день на все эти завитушки смотреть?
– Нет, – глухо ответил Феликс. – Каждая из этих вещей мне что-то напоминает.
– Что-то хорошее?
– Не всегда.
– Зачем же таскать за собой вещи, которые напоминают что-то плохое? – озадачился ворон.
– Чтобы не забывать.
– Понятно.
На месте птице не сиделось. Паблито растопырил крылья и принялся шагать по кромке ковра, как канатоходец.
– Что это ты делаешь?
– Развлекаю сам себя, а то с тобой умереть можно от тоски, а я еще слишком молод.
– Летел бы домой, в гнездо или где ты там обитаешь.
– Прямо да, уже собрался и полетел. Тебе нужна компания.
– Не нужна мне компания, – все так же глухо, безжизненно отозвался Феликс. – Один раз понадобилась – до сих пор жалею.
– Ты про Дамиана?
– Паблито. Я. Тебя. Очень. Прошу.
– Все-все, молчу. Знаешь, что хочу сейчас сделать? – Переваливаясь с лапы на лапу, ворон подошел ближе к босым ногам.
– Не знаю.
– Слетаю за Доном Вито, пускай разбавит наше угрюмое общество свежими сплетнями. Свежие сплетни всегда ведь развлекают, да?
– Паблито, – голос Феликса прозвучал почти по-человечески устало, – оставь меня в покое. Если ты считаешь нас друзьями.
– Не считаю, а так оно и есть! – Ворон встряхнулся, ероша перья. – Потому и не надейся, что оставлю. У тебя там кровушка еще есть в холодильнике? Может, плеснешь себе стаканчик? Да и я за компанию глотну, хотя это не мое, конечно, у меня другие вкусовые пристрастия…
– Паблито! – прорычал Феликс. – Не испытывай мое терпенье!
– А то что будет? – Ворон склонил набок клюв, пытаясь поймать взгляд Феликса. – Что ты мне сделаешь?
– Голову сверну.
– Не свернешь, – хмыкнул Паблито. – Я тебе дорог. И ты ко мне привык.
– Откуда тебе знать, что мне дорого и как я избавляюсь от привычек.
– С привычками проще. А от того, что тебе дорого, как избавляешься?
– Оно само избавляется от меня.
В задумчивости ворон потоптался, переминаясь с лапы на лапу, затем вспорхнул к подлокотнику кресла и уселся на безвольную руку, вцепившись когтями в шелковую ткань халата.
– Почему тебе просто не принять одну простую вещь? – Паблито отодвинул клювом прядь черных волос и заглянул в неподвижные глаза. – Могут случаться какие-то существа, быть может, даже люди, которым ты дорог, и им не хочется избавляться от тебя.