Основным трудом Фладда считается многотомное произведение «Ultriusque cosmi historia» («История макрокосма и микрокосма»). Первый том, опубликованный в 1617 году, был посвящен королю Якову I и сразу же попал в список книг, запрещенных инквизицией. В этом энциклопедическом труде, как и в остальных своих произведениях, Фладд подражал Джону Ди. Подобно розенкрейцерам, он пытался соединить весь спектр эзотерических учений в логически последовательное целое, объединяющее алхимию, астрологию, Каббалу, нумерологию, божественную геометрию и многое другое, в некое всеохватывающее единство. Он также проводил опыты с магнетизмом и вместе с Парацельсом проложил дорогу Месмеру и основателям современной психологии.
Подобно Ди и другим магам эпохи Возрождения, Фладд особенно интересовался применением герметизма к архитектуре. Однако для Фладда наивысшим проявлением герметического талисмана в архитектуре, похоже, являлся театр. Другими словами, театр ему заменял храм и другие подобные сооружения, чья магическая структура была спроектирована для того, чтобы притягивать энергию космоса. Внутри микрокосма театра воплощался и отражался макрокосм, а разыгрываемая в театре пьеса становилась микрокосмом для макрокосма человеческой жизни и событий, которые она отображала. Таким образом, театр для Фладда превращался в «мировой театр», и самой подходящей формой для него он считал форму шара.
Если интерпретация Фрэнсис Йейтс точна, то в работах Фладда содержатся архитектурные проекты для театра «Глобус», в котором были поставлены многие пьесы Шекспира[206]. Таким образом, «Буря» представляла собой микрокосм талисманной магии, разыгрываемый в сооружении, которое тоже являлось микрокосмом талисманной магии. В своем труде о макрокосме и микрокосме Фладд описывает методы получения театральных эффектов – к примеру, для имитации грома или выстрела из пушки, для воссоздания «горящей Трои» или «охваченного огнем Рима», для изображения «сжигаемых на алтаре жертв при помощи спрятанных источников света»[207]. Подобные приемы, а также лежащие в их основе эффекты произвели глубокое впечатление на Иниго Джонса[208].
Личность Фладда важна сама по себе, безотносительно ценности его произведений, поскольку она отражает важные изменения в эволюции герметизма и в ориентации западной философской мысли. Это изменение сыграет ключевую роль в развитии западной культуры – и дорого обойдется для нее, – а также в том, что мир стал таким, каким мы его знаем сегодня.
До середины шестнадцатого века маги эпохи Возрождения – например, Агриппа или Парацельс – вели свои поиски исключительно в одиночку, стремясь к самосовершенствованию, к самоочищению и возвышению, к личному мистическому или сверхчувственному опыту. Разумеется, они искали новообращенных, сочувствующих, родственных по духу, но только для того, чтобы те могли понять их труды и последовать их примеру. И если Агриппа действительно занимался созданием тайных обществ по всей Европе, то они ставили себе целью не реформирование европейского общества в целом, а сохранение и распространение его собственных, сохраняемых в тайне открытий, самые важные из которых, по его собственным словам, должны передаваться лично, от учителя к ученику, а не при помощи книг. Другими словами, упор делался исключительно на личность, которая воплощала в себе все тайны и божественные взаимосвязи между микрокосмом и макрокосмом. Для Агриппы и Парацельса мистическое могло проявлять себя только в глубоко личном виде. Общество в целом предоставлялось самому себе.
Ди и Бруно отчасти унаследовали эти взгляды. В то же время их деятельность была обращена на общество и мир в целом. У Фладда изменение ориентации, наметившееся у Ди и Бруно, практически завершилось. Во времена Фладда герметические учения стали отходить от исследователя-одиночки, занимающегося самосовершенствованием. Новое движение было направлено в сторону тайного общества, замкнутой группы людей, которая ставила перед собой цель совершенствования общества в целом. Другими словами, герметизм Фладда, розенкрейцеров и первых масонов больше не был ограничен одной личностью, а постепенно укреплял связи с внешним миром – и как неизбежное следствие с политикой.
Многие комментаторы рассматривают этот процесс как простое и поступательное эволюционное развитие. Для них тайные общества, такие как розенкрейцеры или масоны, являлись естественными наследниками одиночек, подобных Агриппе и Парацельсу. На это можно возразить, что тайное общество было в определенном смысле аномалией, своего рода мутацией и что истинных наследников Агриппы и Парацельса нужно искать совсем в других местах.
9. Герметическая мысль и искусство: талисман
В основе культуры, по выражению Томаса Манна, лежит культ. С первых дней своей истории, когда люди начали объединять примитивную догерметическую магию в логически последовательные вероучения, искусство было неразрывно связано с религией. Бывали, правда, и исключения – например, такое безобидное занятие, как украшение глиняных горшков и прочей домашней утвари. Но в основном первая музыка, первая живопись и первые рисунки, первая скульптура, первые танцы и первая литература были подчинены религиозным идеям и являлись придатками религиозной доктрины и религиозных обрядов. И только гораздо позже, по мере развития цивилизации стало появляться более или менее значимое чисто светское искусство. Но и в этом случае оно в значительной мере опиралось на приемы и мотивы, использовавшиеся в религиозном искусстве.
В западном христианстве отдельные произведения светского искусства стали появляться еще в самом начале Средневековья. В качестве таких примеров можно назвать «Песню о Роланде» или поэмы об Эль Сиде, хотя в них все еще присутствовала сильная, правда скрытая, религиозная тема, прославляющая борьбу христианства против «неверных» мусульман. Можно также назвать более поздние романы о Святом Граале, хотя и в них ощущается всепроникающий духовный, если не ортодоксально религиозный, аспект. К концу Средневековья появились такие чисто светские и даже приземленные литературные произведения, как «Декамерон» Боккаччо и «Кентерберийские рассказы» Чосера. Однако они все еще были скорее исключением, чем правилом. Вплоть до лютеранской Реформации большая часть искусства, независимо от формы, служила в основном религиозным целям католической веры, предлагая аудитории такое понимание божественного, которое было определено церковью.
Каковы бы ни были светские аспекты и применения герметизма, его ориентация оставалась преимущественно религиозной. Как уже отмечалось выше, для некоторых последователей философии герметизма она представлялась важным дополнением к традиционному христианству. Для других, таких как Агриппа и Бруно, это учение виделось как альтернатива, как основа для абсолютно новой, всеобъемлющей мировой религии. Поэтому герметизм неизбежно стал проявлять себя в искусстве, а в эпоху Возрождения превратился в главный и необыкновенно энергичный мотив художественного творчества. К концу шестнадцатого века деятели любой области искусства – от музыки, живописи и литературы до архитектуры и декоративного садоводства – опирались на принципы герметизма, закладывая основы новой эстетики, в основе которой лежало новое мировоззрение. В отдельных случаях произведение искусства просто выражало или иллюстрировало ключевые положения философии герметизма, такие как тезис об аналогии или взаимосвязи между микрокосмом и макрокосмом. В других случаях акт художественного творчества рассматривался как магическое действо и сама законченная работа становилась магическим объектом, своего рода талисманом, способным призвать или сконцентрировать мистические, или космические, силы.
208
Возможно, в молодости Иниго Джонс учился у Джона Ди, возможно, он также путешествовал за границу с Робертом Фладдом. Оба вернулись в Англию в 1605 году. См.: Yates, Theatre of the World, стр. 82-83.