После установления власти Рима в Александрии появились римские божества, а также романизированные варианты греческих богов. Кроме того, существовал и официальный культ самозваного бога, то есть римского императора. Большим влиянием пользовался культ богини восточного Средиземноморья Кибелы, жрецов которой, подвергавших себя добровольной кастрации, можно было в изобилии встретить на улицах Александрии. Распространен в городе был также культ Ахура-Мазда, центральной фигуры персидского зороастризма. В городе было множество учителей, толкователей и последователей так называемой «гимнософии» – индуизма, буддизма и родственных им философских концепций, а также многочисленных школ йоги, привезенных из Индии. И, как уже отмечалось выше, второй по значимости после греков национальной общиной была иудейская[16].
К середине первого века нашей эры в Александрии стала все шире распространяться новая вера, которая впоследствии получила название христианской. Чтобы выжить и сохранить себя в водовороте бесчисленных религий и традиций города, ей нужно было приспособиться. Она должна была отбросить некоторые сугубо мессианские и иудаистские аспекты, характерные для Палестины. Новая вера должна была стать более доступной, чтобы передать послания апостола Павла необразованной в большинстве своем пастве. По словам одного из комментаторов, «если христианство претендовало на то, чтобы стать для необразованных людей больше чем религией, ему нужно было найти общий язык с греческой философией и греческой наукой»[17]. В результате христианство в Александрии стало развиваться в совершенно ином направлении. Под руководством сначала епископа Климента, а затем его преемника Оригена христианские теологи начали знакомиться с греческой философией – например, с учениями стоиков, Аристотеля и Платона. Вооружившись знаниями, они начали вести «диалог с язычеством», и этот диалог постепенно превращался в «диалог равных». У последователей двух философий оказалось много общего. Так, например, Ориген, считающийся одним из влиятельнейших отцов церкви, учился у того же александрийского мудреца, что и Плотин, основатель школы языческой философии, которая известна как неоплатонизм. Христианское понятие логоса было позаимствовано из толкований эллинизировавшегося иудея Филона.
Современный человек привык проводить границу между теологией и философией. Теология рассматривается как интеллектуальная формуляция, или рационализация, веры, как кредо, как система убеждений, касающихся божественного или непостижимого. В этом отношении теология считается попыткой описания божественного. Философия же, наоборот, воспринимается как нечто более «мирское» в традиционном понимании этого слова. Философия может быть абсолютно светской. Одновременно она может быть такой же метафизической, как любая теология, однако даже в этом случае в ней обязательно присутствие божественного. В большинстве религий теология считается божественной по своему происхождению. Философия же принадлежит человеку.
В Александрии на протяжении первых нескольких веков христианской эры – как, впрочем, и в течение двух последующих тысячелетий – такого разделения не существовало. Теология и философия были в той или иной степени взаимозаменяемы – или перекрывались до такой степени, что линии раздела между ними становились практически неразличимыми. По этой причине интеллектуальный климат Александрии формировался не только многочисленными религиями и культами, а также их теологическими концепциями, но и тем, что мы сегодня называем философскими системами. Эти системы пользовались не меньшим уважением и влиянием. Культы, секты и тайные школы Александрии дополнялись философскими учениями. Аристотель, который когда-то был учителем Александра Великого, имел множество последователей, и его учение впоследствии оставило глубокий след в христианской доктрине. Не меньшим уважением пользовался Платон – его рассматривали как еще более важное связующее звено между христианством и язычеством. У философов-мистиков, таких как Плотин, идеи Платона пережили второе рождение, приняв форму системы, которая впоследствии получит название неоплатонизма. Модными считались и другие философы, и особенно так называемые «досократовские» мыслители с более или менее мистической ориентацией, например Пифагор и Гераклит.
В Александрии различные культы, секты, религии, философские школы и системы сталкивались друг с другом, боролись друг с другом, взаимообогащались, питались идеями друг друга в динамичном и постоянно меняющемся интеллектуальном «бульоне». В результате этого взаимодействия возникали концепции, которые в настоящее время обозначаются общим термином «синкретизм». Александрийский синкретизм оказал решающее влияние на формирование и развитие западного сознания, западного мировоззрения и западных ценностей. Среди самых значительных продуктов александрийского синкретизма был сплав, который впоследствии кристаллизуется в западную магическую традицию, ту самую традицию, из которой вышел Фауст – в том виде, в каком мы его знаем со времен Возрождения. Эту традицию удобнее всего назвать герметизмом.
«Веками, как вот он сейчас, глядели люди вверх на летающих птиц. Колоннада над ним смутно напоминала ему древний храм, а ясеневая палка, на которую он устало опирался, – изогнутый жезл авгура. Чувство страха перед неизвестным шевельнулось в глубине его усталости – страха перед символами, и предвестиями, и перед ястребоподобным человеком, имя которого он носил, – человеком, вырвавшимся из своего плена на сплетенных из ивы крыльях; перед Тотом – богом писцов, что писал на табличке тростниковой палочкой и носил на своей узкой голове ибиса двурогий серп.
Он улыбнулся, представив себе этого бога, потому что бог этот напомнил ему носатого судью в парике, который расставляет запятые в судебном акте, держа его в вытянутой руке, и подумал, что не вспомнил бы имени этого бога, не будь оно похоже по звучанию на слово «мот»[18].
(Перевод М. Богословской-Бобровой)
Так главный герой романа Джойса «Портрет художника в юности» Стивен Дедал представляет себе бога-покровителя герметической мысли. Герметизм получил свое название по имени человека, известного как Тот, Тот-Гермес, или Гермес Трижды Величайший. Еще до эпохи александрийского синкретизма Тот-Гермес считался реальной личностью. Так, например, Платон рассуждал о том, «был ли Тот богом или святым человеком»[19]. В александрийском синкретизме он часто (но не всегда) рассматривался как «смертный, который удостоился божественных откровений и в конечном итоге достиг бессмертия через самоочищение, но остался среди людей, чтобы открыть им тайны божественного мира»[20]. Позже – даже в восемнадцатом столетии – фигура, известная как Гермес Трижды Величайший, тоже считалась исторической личностью. К нему относились как к одному из древних мудрецов и часто сравнивали с Моисеем, Заратустрой и Пифагором. По мнению некоторых комментаторов, он превосходил этих трех мудрецов и был учителем Моисея.
16
Для более полной информации о религиях Александрии см: Fraser, цит. произведение, стр. 189.