И тетушка показала нам движения, проворно опустившись на ковер. Мы повторили всю последовательность три раза, чувствуя, что словно перерождаемся в поджарых волчиц.
– Теперь вы готовы, – одобрительно кивнула тетушка, наблюдая за нами.
– Софья Николаевна, – боязливо спросила Аннушка, – а настоящие волки не прибегут?
– Волки не прибегут, а от других непрошеных гостей нас защитит круг. Пора ехать. – И тетушка, прихватив овечий тулуп, пошла к коляске.
Умирая от страха и от любопытства, мы последовали за ней. В темных платках и наброшенных полушубках мы мало походили на светских барышень. Ехали в полном молчании, пока наконец-то не добрались до парка. В заброшенном пруду отражался полный диск Луны, наблюдающей за нашими приготовлениями. Пока Архип разжигал костер, тетушка очертила палкой большой круг вокруг костра и прошла вдоль этого круга, читая «Отче наш». Отпустив Архипа и велев ему вернуться через полтора часа, тетушка объяснила, что будет происходить.
Вывывание боли
– Пока я буду делать практику, вы будете охранять пространство, представляя себя волчицами. Запястье правой ладони касается области третьего глаза, посредине лба, и ладонь смотрит вниз, а запястье левой руки касается копчика, символизируя хвост, и рука развернута ладонью вверх. Тело наклонено немного вперед, и вы ходите по кругу все время, пока я делаю практику. Потом мы меняемся местами. Ничего не бойтесь. – С этими словами тетушка бросила на землю овечий тулуп посредине круга. Она повторила еще раз движения волчицы. Затем встала на колени и, поставив руки на подушечки пальцев между колен, подняла лицо к Луне и завыла, повторяя звук «Ау-у!».
Мы с Аннушкой ходили по кругу, всем своим существом сливаясь с этими звуками. Закончив, тетушка подошла ко мне.
Я встала на тулуп и, отбросив всю ложную стыдливость, повторила весь комплекс вхождения в волчицу. Первый звук было трудно произнести, но затем процесс захватил меня. Я выла и чувствовала, как звук поднимается с самой глубины, из самого низа, вытягивая весь негатив и освобождая все тело. Я полностью отдалась этому звуку, казалось, что я могу выть бесконечно. Не знаю, сколько это продолжалось, но в какой-то момент я почувствовала освобождение и опустошение, как будто с этим воем ушли все, даже еще не осознаваемые проблемы.
Я вернулась в круг, продолжая идти за тетушкой по кругу, а Аннушка встала на мое место. Мне казалось, что прошла вечность, пока Аннушка закончила. «Сколько же в ней скопилось боли», – думала я, слушая ее леденящий душу вой. Вся невыплаканная боль была в этом звуке, все женское горе, вся вековая тоска.
Когда Аннушка закончила, мы с тетушкой остановились и подошли к ней.
– Теперь я понимаю древних женщин, я правда почувствовала, что все из меня просто вытянуло звуком. – Аннушка спешила поделиться пережитым. – Мне показалось, что внутри меня полая труба и выходит все из самого низа. Даже плакать больше не хочется. Будто бы с этим воем вышли все слезы, ушла вся боль. А теперь эта боль не вернется? – с надеждой обратилась Аннушка к тетушке.
– Если бы все было так просто, девочка, – покачала головой тетушка. – Я знаю, как это мучительно, когда ты узнаешь об измене. Первое время ты будешь умирать от боли и предательства, тебе надо просто рыдать и выговариваться. Обычно это длится от трех дней до семи. Максимум две недели. Как в народе говорят, «тяжело после измены только две неделюшки». В это время все в тебе протестует и ты надеешься, что, может, это неправда, может, это случилось не с тобой и все происходящее лишь ночной кошмар, который скоро кончится. Затем наступает осознание, что это реальность, и приходит отчаяние. Но отчаяние сменяется гневом. Ты начнешь злиться, рвать и метать. Тебе захочется все и всех уничтожить. И ни в коем случае нельзя убегать от этого гнева и злости. Ты можешь бить посуду, колотить подушки, но только не давить этот гнев, не убегать от него. И иногда это тоже может длиться неделю. И когда ты почувствуешь, что злость ушла, тогда у тебя будут силы на прощение и благодарность за то, что было хорошего. И важно искренне простить, все отпустить, чтобы почувствовать пустоту, из которой может родиться что-то новое, которую возможно наполнить вновь любовью и радостью.
– И это всегда так? – спросила я.
– Когда так, то происходит исцеление, но иногда мы можем уйти в оцепенение, когда ты просто существуешь, но ничего не чувствуешь, застывая в своем горе, и такое состояние может длиться достаточно долго – от двух месяцев до двух лет, если ничего не предпринимать.