В то же время девушка прекрасно понимала, какое большое значение и во Франции, и в Италии имеет для аристократов история их предков. Это было у них в крови, этим они дышали, гордились и стремились не запятнать репутацию своего рода.
Честь рода де Жиронов так много значила для герцога, что утрата замка, родового гнезда семьи, была бы для него невосполнимой потерей.
«Если бы только я могла найти какое-то другое решение взамен этого спектакля с эликсиром молодости, — подумала Трина, — тогда все было бы прекрасно».
Однако в жизни все так просто не бывает. Поэтому она лишь со вздохом пожалела, что у нее нет волшебной палочки, взмахнув которой она раз и навсегда сделала бы мать и герцога счастливыми.
Трина все никак не могла избавиться от этой назойливой мысли, наблюдая, как мать и де Жирон скачут по аллее парка на чистокровных лошадях. Они составляли такую прекрасную пару и были так поглощены друг другом, что девушка чувствовала себя брошенной всеми Золушкой, которую не взяли на королевский бал.
Но у нее было слишком много неотложных дел, если она хотела, чтобы эликсир был готов к завтрашнему дню. Поэтому, отогнав грустные мысли, она взбежала наверх в кладовую, чтобы посмотреть, принес ли герцог аптекарский флакон, о котором она его просила.
Действительно, в кладовой их оказалось даже два. Оба флакона были старинными. Один из них был такого глубокого янтарного цвета, что казалось, будто в нем заключен кусочек солнца. Другой же был сделан из темного стекла и употреблялся, как она знала, для хранения специальных косметических смесей, изготовляемых в Граце.
В библиотеке герцога она отыскала каталог парфюмерных изделий, производимых во Франции для поставки ведущим королевским дворам Европы.
В книге описывались самые разнообразные флаконы из белой глины, фаянса, фарфора, стекла и хрусталя для цветочных эссенций, кремов и румян, которые приготовлялись из улиток, сыра и алебастра. Здесь же содержалось описание различных баночек для душистого воска, используемого для придания формы усам и закрепления причесок.
В каталоге было полно описаний различных флаконов из хрусталя и темного стекла для хранения орехового масла, ароматических солей, освежающих лосьонов и, конечно, душистой туалетной воды.
Трина подумала, что им, наверное, стоит воспользоваться каким-нибудь старинным косметическим рецептом, чтобы маркиза осталась довольна.
Однако времени сделать что-либо другое, кроме уже созданного ею эликсира, не оставалось, поэтому она решила, что для него вполне подойдет флакон янтарного цвета, который к тому же был украшен забавной серебристой пробкой, изображавшей танцующего фавна.
Трина собиралась добавить в уже приготовленный ею состав еще один или два ингредиента. В частности, то лекарственное растение, которое, как считал герцог, было высажено в замковом парке еще во времена Екатерины Медичи.
В те времена растения и вещества, из которых производилась косметика, были в большой моде из-за того, что их использовала безумно ревнивая королева Екатерина, пытавшаяся с помощью всяческих приворотных зелий отбить у короля его фаворитку Диану де Пуатье.
Красоту последней и тот факт, что внешность ее с годами не изменялась, приписывали колдовству. Однако истинная причина юного облика Дианы крылась в том, что она купалась в холодной воде, предпочитала простую пищу и овощи тяжелым и жирным блюдам, которые поедались в чрезмерных количествах при королевском дворе.
«Интересно, как питается маркиза?»— подумала Трина. Она вспомнила, что ее мать упоминала, что маркиза часто употребляет пищу, не вполне подходящую для ее возраста. Злоупотребление сладким и жирным могло заметно сказаться и на состоянии кожи маркизы, и на ее фигуре.
«Может быть, для лучшего усвоения эликсира надо потребовать, чтобы она включила в свое меню продукты, способствующие поддержанию ее тонуса и укреплению здоровья?»— размышляла сама с собой Трина, растирая необходимые для приготовления эликсира растения.
Она улыбнулась мысли о том, что думает о сохранении красоты маркизы так, как будто это для нее дело чести.
«Если мне удастся хоть немного улучшить ее самочувствие и внешний вид с помощью приготовленного снадобья, я буду чувствовать себя не такой виноватой, получив деньги за обман», — убеждала себя Трина.
Девушка чувствовала, что, хотя мать никогда и не говорила этого, в силу врожденной честности и порядочности, присущей ей, натура ее противится обману даже такой недалекой и упрямой женщины, как маркиза Клайвдон.
«Мы спасаем ее от худшей участи, — сказала себе Трина твердо, — что уже само по себе достаточно хорошо, что бы другие ни подумали об этом».
К моменту возвращения леди Сузи и герцога она уже успела растереть лекарственные травы для эликсира, поэтому привела себя в порядок и спустилась к ним в музыкальный салон.
Она уже взялась за ручку двери, когда услышала свое имя и застыла на месте, пораженная словами матери.
— Я не говорила тебе этого раньше, Жан, — донесся до нее негромкий голос леди Сузи, — потому что думала, что когда ты увидишь, как Трина похожа на меня, то влюбишься в нее.
— Ты думаешь, что я люблю тебя только за твои безумно красивые глаза? — спросил герцог.
— Я думаю, — продолжала Сузи так, как будто не слышала его, — в один прекрасный момент до тебя дойдет, что Трина может дать тебе нечто большее, чем я.
— Ты думаешь о деньгах?
— Да. В день совершеннолетия Трина станет очень богатой, и у тебя не будет никаких трудностей в поддержании замка, окружающих его земель и всего остального, чем ты владеешь.
На мгновение наступила тишина. Затем герцог требовательно сказал:
— Сузи, посмотри на меня!
— Ты не обращаешь внимания на то, что я говорю тебе! — воскликнула леди Шерингтон.
— Ты не сказала мне ничего, на что бы уже неоднократно ни намекала мне, дорогая. Ну а поскольку я догадываюсь обо всем, о чем бы ты ни думала, чувствую все то, что чувствуешь ты, то понимаю — эта мысль не оставляла тебя с того момента, как Трина вернулась из пансиона.
— Ну а если ты знаешь, о чем я думаю, то почему не можешь понять, что я всей душой желаю тебе счастья?
Де Жирон рассмеялся.
— Я обожаю тебя, дорогая Сузи! — воскликнул он. — В некоторых случаях ты проявляешь невообразимую наивность, и это, наверное, еще одна причина, по которой я тебя так сильно люблю. Неужели ты веришь, что мужчина в моем возрасте не разбирается в своих чувствах или может охладеть к любимой женщине из-за того, что другую ему будет любить гораздо выгоднее?
— В твоей жизни было так много женщин? — нерешительно спросила Сузи.
— Да, много, — согласился герцог, — но все они разочаровывали меня. Скорее всего, это происходило из-за того, что я слишком многого от них ждал, требовал от них, чтобы они старались походить на тот идеал, который я создал для себя.
Он замолчал на мгновение и нежно сказал:
— Так было, пока я не встретил тебя.
— Жан, почему ты именно мне говоришь эти прекрасные слова? — воскликнула Сузи.
— Потому что я люблю тебя, — ответил он, — и потому что ты любишь меня. А еще потому, моя обожаемая наивная леди, что твоя дочь является всего лишь бледным твоим отражением, а я не готов размениваться на худшее!
— Зачем ты говоришь такое, Жан? Ведь ты совсем не знаешь ее! А я готова сделать все, чтобы… помочь тебе.
— Я знаю, дорогая Сузи, но твои усилия напрасны и, с моей точки зрения, очень неэффективны.
— Ты просто смеешься надо мной! — запротестовала Сузи.
— Я еще больше люблю тебя за то, что ты прежде всего думаешь обо мне, а потом уж о себе. Можешь ли ты себе представить, что я сделаю именно так, как ты хочешь, и тебе придется постоянно видеть, как я и Трина милуемся у тебя на глазах, и она занимает место, по праву принадлежащее тебе?
— Ради твоего блага я попробую все это вытерпеть.