Беатрис схватила его руку и потянула его к дверям.
— Идемте! — воскликнула она. — Если мы с вами не сможем им противостоять, у нас нет права жить, вот и все. Вы знаете, как я теперь умею стрелять. Идемте же!
Ее глаза сияли, она рвалась в бой. В бой за свободу, за жизнь. Щеки девушки пылали от прилива благородной крови. Никогда Стерн не видел ее столь прекрасной, столь царственной в этом облегающем варварском бенгальском наряде из желтого и черного, перехваченном у горла массивной золотой пряжкой.
Внезапный порыв охватил его, властный и всепоглощающий. На миг он попытался ее удержать, остановить, его рука крепко-накрепко обхватила гибкое тело. Она подняла лицо в изумлении. Он склонился и страстно поцеловал ее в лоб.
— Благодарю тебя, Боже, за такого союзника и друга, — произнес он.
Глава 22. Боги
НЕСКОЛЬКО МИНУТ СПУСТЯ они вместе приблизились к Сосновым воротам, напрямую ведущим к ораве.
Беатрис, разрумянившись против прежнего, свободно держала свой карабин под обнаженным и теплым правым плечом. Один из револьверов Стерна покоился в кобуре. Другой был наготове в правой руке. А в левой драгоценное ведро для воды, столь важное теперь для их планов и надежд.
Женщина в меховом наряде, подпоясанная и в сандалиях, великолепный мужчина выше шести футов и широкий в плечах. Коротко подстриженные рыжая борода и усы придавали ему грозный вид, который теперь вполне ему подходил. Ибо он чувствовал себя обезумевшим. Вконец обезумевшим. Мысль, что Беатрис придется страдать от жажды, долго или сколь угодно недолго, возбудила в нем бурное негодование. Мысль, что они не смогут добраться до источника, что эти гнусные твари способны их осаждать до самой их смерти, всей тяжестью обрушилась на него. О себе он не беспокоился. Но судьба этой женщины теперь всецело занимала его. И пока они прокладывали себе путь к выходу через мусор, образовавшийся в итоге взрыва, медленно и осторожно, он осматривал каждый фут впереди на предмет возможной опасности.
Он знал: если придется биться, бой будет жесток, беспощаден, беспределен, кровав до самого конца. Но едва ли сейчас было время думать. Они уже видели дневной свет, проникающий через ворота сквозь хвою мощного, точно колонна, дерева. Дневной свет, а с ним вместе тонкий и едкий дым и шум потревоженной оравы в Мэдисонском лесу.
— Медленней, медленней, — прошептал Стерн. — Пусть они ничего не знают, пока мы на них не обрушимся. Если мы застигнем их врасплох, кто знает, а вдруг вся эта адская банда бросится в бегство? Не стреляй, пока не понадобится, но как только начнешь…
— Знаю, — еле слышно отозвалась она.
Затем в единый миг оба очутились у ворот, у большого дерева, стоящего снаружи и окруженного густым ковром опавшей хвои. А перед ними лежали затененные ветвями мшистые проходы, и по всему этому мирному и дивному месту расползся ужас присутствия злобных тварей.
— О, — вырвалось у Беатрис. Инженер замер как вкопанный. Его рука все крепче сжимала рукоять револьвера, пока не побелели костяшки.
И так, лицом к лицу с притихшей толпой, они стояли долгую минуту. Ни один из них не уловил подробностей того первого впечатления. Тот ограниченный обзор, который позволила им наблюдать трещина в стене, недостаточно подготовил их к представлению о том, каково воинство все целиком. Но даже в этот первый миг Беатрис и Стерн понимали, что затеяли поистине отчаянное предприятие, конец которого предвидеть невозможно, что им предстоит нечто куда более серьезное, чем они когда-либо помышляли. Прежде всего они недооценили численность дикарей. Они полагали, что здесь собралось, вероятно, сотен пять. Ибо факелы указывали примерно на такое количество. Но теперь стало понятно, что факелоносцы составляли лишь небольшую часть целого, ибо теперь, когда их взгляды прощупывали лес, откуда почти полностью исчез туман, они везде и повсюду замечали движущуюся, роящуюся массу этих созданий. Казалось, она уходит в бесконечность. Она двигалась, крякала, рычала, ссорилась, дурно пахла. Масса испуганных безобразных созданий, таящих в себе неведомую угрозу.
Первым побуждением Беатрис было развернуться и отступить в здание. Но ее удержала прирожденная храбрость. Ибо у Стерна, как она видела, нет такого желания. До предела потрясенный, он все же стоял как скала, высоко подняв голову, с револьвером наготове, каждый мускул напряжен и готов ко всему, что ни случится. И по всему естеству Беатрис пронеслась волна бурного восторга этим твердым решительным мужчиной, готовым преодолеть любую трудность и взглянуть в лицо любой опасности. Ради нее.