Тяжелый рев наполнил тесное пространство вокруг. На миг вожак остановился. На его лице сменялись выражения дикой боли, изумления и безмерной ярости. Содрогающаяся яростная ухмылка еще более изуродовала провал обезображенного раной рта. Вожак возопил. Взметнул каменный топор.
— Еще! — крикнул Стерн. — Стреляй еще!
Она мгновенно выстрелила. Но вожак с прерывистым воем уже мчался вперед. А за ним, визжа, рыча, брызгая пеной, так что губы у всех перепачкались слюной, ринулась и вся орава. Стерн оттащил свою спутницу обратно на площадку.
— Вверх, вверх! — крикнул он. Затем, обернувшись, метнул вторую бомбу.
Ослепительная вспышка, повергающая в оцепенение. Содрогание, как если бы вдруг рядом пробудился вулкан. Стерн едва не рухнул на пол. С идущей кругом головой, задыхась от дыма, облако которого заклубилось по коридору и вверх по лестнице, он, пошатываясь, побрел вперед.
При этом он крепко прижимал к телу оставшиеся фляжки. Где Беатрис? Он не знал. Все гудело и выло. Сперва ему казалось, что он оглох. Но вот внизу раздались громовые раскаты. Это обрушивались стены и полы. И все гуще и гуще делался удушающий дым.
Затем, неведомо сколько спустя, он обнаружил, что, припав к окну, хватает ртом воздух.
— Беатрис! — позвал он, как только смог. Всюду царила неестественная тишина. Никакого шума преследования, никакого воя. Все как вымерло. Не было даже барабанного боя вдалеке в чаще.
— Беатрис! Где ты, Беатрис?
Его сердце радостно подскочило, когда он услышал ответ:
— О! Ты цел? Слава богу! Я… я боялась… я не знала…
И побежала к нему по темному проходу.
— Хватит, — вырвалось у нее. — Хватит взрывать твой пульверит в этом здании. А не то башня целиком упадет. И завалит нас. Хватит.
Стерн рассмеялся. Беатрис невредима. Он ее нашел.
— Я рассею свое послание снаружи, — ответил он в бурном упоении, почти в безумии после невероятного напряжения этих ужасных темных часов, слабости, лихорадки и кровопотери. — Возможно, другим, там внизу, это пригодится. Получайте!
И одну за другой он метнул все семь бомб далеко прочь из окна, направо, налево, прямо, послав каждую по широкой параболе с высоты. И раз за разом, когда они, одна за другой, ударялись о землю или еще обо что-то, ночь в мире озарялась полуденным сиянием, а гремящее эхо долетало до Райских врат.
Лес, точно сметенный гигантской метлой, стал полем расщепленных пней и обломков веток. Он перестал существовать.
Когда взорвалась последняя бомба и тишина вновь набросила свой мягкий плащ на окрестные земли, вернулась великая и торжественная темная ночь «в сопровождении прекрасных бдительных звезд».
— Боги! — в воодушевлении воскликнул Стерн. — Теперь мы боги для них, для тех из них, кто еще жив. Мы боги и пребудем богами вечно! Что бы отныне ни случилось, они знают нас. Великих Белых богов Ужаса. И станут бежать от одного нашего взгляда. Безоружные, даже при встрече с тысячью, мы будем в безопасности. Мы боги!
Новое молчание. Затем внезапно он понял, что Беатрис плачет. И, забыв обо всем кроме этого, забыв о своей слабости и ранах, он стал ее утешать, как только мужчина способен утешать женщину, которую любит, женщину, которая тоже любит его.
Глава 30. Разорение
ЧУТЬ ПОГОДЯ, НЕМНОГО придя в себя, оба вновь посмотрели из высокого окна.
— Гляди! — воскликнул инженер, указывая вниз.
Там, далеко на западе, несколько неверных огоньков, совсем мало, медленно и осторожно совершали путь через широкую гладь реки. На глазах у мужчины и женщины один исчез. Затем другой замигал, потух и не появился вновь. Не более пятнадцати, казалось, добрались до берега Джерси, а там робко выбрались на сушу, медленно поползли прочь и скрылись в густых первозданных лесах.
— Пора, — сказал наконец Стерн. — Мы тоже уходим. Полночи уже миновало. К утру мы должны быть как можно дальше отсюда.
— Как? Нам нужно покинуть город?