Иль Веккьо резко воззрился на него из-под нависших бровей. И поставил стакан.
— Очень хорошо, — уступил он, и взгляд его сделался загадочным. — Продолжайте.
На миг американец наклонил голову, словно стыдясь своей вспышки. Затем поднял глаза.
— На каких условиях, — спросил он безо всякого выражения, — вы позволите мне стать объектом ваших опытов в этом направлении? Весь риск я беру на себя. И с радостью приму его. Вы примете меня на таком условии?
— На таком условии? — в изумлении переспросил Иль Веккьо.
— Да, это самый простой и честный способ договориться. Все, чем я обладаю…
— Стоп! Ни слова о деньгах! — с осуждением прервал его старик.
— Но я…
— Нет, нет! К чему мне богатство? У меня есть все, что нужно. Деньги были бы только обузой. Вы видите? Я удовлетворен жизнью. Наука не допускает мыслей о наживе. Не говорите о деньгах!
Деннисон на миг призадумался. Затем сказал:
— Тогда я молю вас во имя человечности. И во имя любви, которую вы питаете к моему другу, и равно вашему.
— Теперь вы лучше заговорили, — признал философ. — Учитывая это, вопрос не так отвратителен. Но он ужасен. Вы просите меня открыть вам в один миг главную тайну всех трудов моей жизни. Нет, более того: вершину непрерывных поисков и усилий трех тысячелетий. Вы просите, чтобы я все это отдал вам. Почему? По какому праву?
— Три тысячи лет, — повторил он, словно, погрузившись в глубокие воспоминания о стародавнем. — Подумайте, чего вы просите. Одним махом вы хотите прорваться через все переплетения, которые начались с черных искусств Кхми в Египте и только сейчас завершаются, похоже, на гребне горы у моря. В один миг вы готовы проглотить итоги многих веков труда. Труда, к которому люди приступили некогда на заре цивилизации, которому отдали дань Аристотель и другие греки, в который внесли вклад Альберт Великий, Бэкон и Аквинат. К которому присоединились Парацельс и Василий Валентин, Луллий и Спиноза, Ньютон и бессчетные сонмы других. Ну, ну, мой безрассудный друг, во имя тени Гермеса Трисмегиста, вы не знаете, чего просите!
— Я знаю только, что умираю. Умираю прежде срока. Спасите меня!
— Спасти вас? Вас, отдельного человека, пожертвовав тем, что должно, в конечном счете, стать достоянием всего человечества? Не такая это тайна, говорю вам, с ее нелегкой историей, ее перечнем людских страданий, отчаяния, безумия и смерти, чтобы выболтать ее за пять минут кому ни попадя или чтобы принять после еды одну столовую ложку, точно укрепляющее средство. Сперва спросите себя, есть ли у вас знания, вера и понимание, твердость и чистота сердца, чтобы отважиться…
— Но какое все это имеет отношение к тому, чтобы я просто принял ваше лекарство? — вскричал Деннисон, опять внезапно поддавшись гневу и забыв о благоразумии. — Если я устраиваю вас как пациент, согласитесь с моим диагнозом, и…
— Ах, мой друг, — прервал его патриарх, печально покачав головой. — Я вижу, вы очень мало смыслите в природе этих вещей. Да и откуда бы вам. Без долгого послушания…
— Как? Но ведь мне осталось жить, самое большее, месяц или два!
Иль Веккьо с мгновение задумчиво глядел на своего гостя. Затем сказал с внезапной уверенностью:
— Идемте. Я покажу вам, по крайней мере, то, о чем вы молите. А там посмотрим. — И он первым двинулся вглубь кабинета. Деннисон, слабый и дрожащий, поспешил за ним. «Наконец-то!» — едва слышно пролепетал он.
Глава 5. Черная измена
В СТЕНЕ ДЕННИСОН увидал основательную дверь, снабженную тем, что поразительно не соответствовало обстановке, а именно кодовым замком. Увидев, что гость прямо опешил, Иль Веккьо улыбнулся.
— Труд своей жизни следует скрывать даже от глаз племянницы с самыми благими намерениями и верного слуги, — объяснил он. — Кто-то где-то смахнет пыль, что-то почистит или поправит, и того гляди, пошли прахом годы тяжкого труда. Предосторожность не помешает. — С этими словами он склонился и стал возиться с диском. У Деннисона перехватило дыхание. Голова шла кругом. Пришлось для поддержки опереться рукой о стену. Казалось, время тянется бесконечно, но в действительности прошла минута, пока дверь не распахнулась. Старик щелкнул выключателем, и комнату за дверью залил мягкий пурпурный свет. Никогда Деннисон не видел света, столь ровного и спокойного. Он изумленно, хотя и сгорая от нетерпения, воззрился на потолок, тот светился весь целиком. Лампы отсутствовали, прекрасное дивное сияние лилось вниз со всей поверхности. Иль Векьо верно понял взгляд гостя.