Дыхание у меня перехватило, а щеки запылали от смущения: невольно в памяти всплыли картины того, чем мы занимались во сне, на дне лодки посреди реки Тибр. Я поспешила отделаться от них и вознесла пылкую мысленную молитву кому-то или чему-то (хорошо, если там, наверху, вообще нас слушают), чтобы эти переживания хотя бы не были особенно понятны по моему поведению во сне. А потом напустила на себя как можно более невинный вид и заявила:
— Да кто его знает! Я совсем не запомнила, что мне снилось. А что?
Он отложил тот камень, с которым работал до сих пор, и взял другой, с более тонкими краями, чтобы доработать какие-то штрихи.
— Так, ничего… Просто ты звала меня по имени.
Мне оставалось лишь уповать на то, что в неярком лунном свете не видно, как я краснею.
— Звала тебя, — пробормотала я, — кто бы мог подумать. Говорят, что во сне мы разбираемся с тем, что случилось с нами наяву.
— Хм-м… Разобралась с чем-нибудь??
— Я же сказала, не помню.
Я знала, что он не поверил ни одному моему слову. Пожалуй, лучше сменить тему.
— Можно мне посмотреть?
— Как пожелаешь, — он выпрямился и сел на корточки, сделав приглашающий жест. — Я закончил
Я встала и с удовольствием отметила, что моя нога больше не болит. Я осторожно перешагнула через пространство, отделявшее меня от того куска пола, который занимал его рисунок, и присела рядом с ним.
— Как красиво! — вырвалось у меня. — Я польщена. Еще никто не делал моих портретов.
Сейдж критически разглядывал свое творение, наклоняя голову то так, то эдак.
— Так ты полагаешь, что она похожа на тебя?
И снова я залилась краской от макушки до самой шеи. Я постаралась внимательнее всмотреться в портрет. И поняла, что он действительно чем-то напоминает меня, но только в том случае, если искать сходство нарочно. У женщины на портрете были такие же волосы, и спала она примерно в такой же позе, но при ближайшем рассмотрении становилось ясно, что у нее иные черты лица. Глаза расставлены более широко, нос чуть-чуть длиннее и тоньше, скулы очерчены более мягко… Эти различия не бросались в глаза, и я не обратила на них внимание пока думала, что это мой портрет, но теперь, когда я знала, что это не так…
Я просто эгоистичная идиотка! И забыла, что кабы осязаемыми ни были мои сны об этом парне, они так и оставались снами. Снами, а не реальностью: ни моей, ни уж тем более его. Мои мысли вертелись в бешеном хороводе, но как я ни напрягала свое остроумие, так и не смогла найти подходящий к случаю ответ. У меня просто не было слов.
— Она действительно чем-то напоминает тебя, — признался Сейдж. Его взгляд задумчиво скользил по контурам изображенного на полу женского лица. Я отдала бы что угодно, лишь бы сменить тему, и все же меня как будто заставили задать следующий вопрос:
— Кто она?
— Женщина, которую я любил давным-давно, — прошептал он.
И тут мне до ужаса захотелось утешить его, найти способ унять его душевную муку и боль, но я понятия не имела, как это сделать. Наконец мне пришла в голову как будто стоящая мысль. Покажи спину, — сказала я.
— Спину?
— Я же тебя в кровь расцарапала. Вцепилась как следует. Надо проверить, вдруг эти царапины воспалились?
— Нет, нет, ничего подобного, — попытался отмахнулся он. — Там нет никаких царапин!
— Ты хотя бы дай мне взглянуть.
— Но мы же сидим в пещере, — покачал головой Сейдж. — Даже если они воспалятся, здесь ты все равно ничем не поможешь.
Ну что за проклятый упрямец? У меня возникло такое чувство, будто я бьюсь лбом об стену.
— Ты что, издеваешься? Ты просишь меня поверить в самые смешные вещи, что я когда-то слышала. А я прошу всего лишь показать мне твои царапины!
Сейдж состроил мученическую гримасу.
— Ладно, — сказал он, повернулся и задрал куртку и футболку.
Это было странно.
Никаких царапин не было и в помине!
Ну то есть совершенно не было! Не было даже следов. Но ведь я вонзила ногти ему в спину так, что потекла кровь, и это я помнила отлично!
Я потрясла головой: похоже, что все-таки от удара о корень у меня помутилось в мозгах и память исказилась. Потому что нормальный человек не мог так быстро избавиться от ран.
И тут же я невольно охнула, вспомнив такого человека. Сейдж собственной персоной. В моем сне. В том, где я была Аннелиной, а он поранился об острые шипы алой розы.
— Ну что там, доктор? — поинтересовался Сейдж — Гангрена?
Может, все-таки стоит рассказать ему о снах? Я уже совсем решилась и открыла рот…
— Что, спинка чешется? — громко спросил Бен. В его голосе слышалось столько яда, что мы с Сейджем резко повернулись и посмотрели на него. Я не могла отделаться от неприятного чувства, будто меня застигли с поличным — вот только ничем предосудительным мы не занимались! Сейджу, судя по его спокойному виду, было наплевать на то, что там себе вообразил Бен.
— Привет, засоня! — безмятежно ответил он.
Но Бен не обратил на него внимания. Он разглядывал рисунок на полу.
— Ничего картинка, — наконец буркнул он. — Только этим ты все равно ее не задобришь.
Сейдж явно не собирался просвещать его насчет того, кто именно изображен на портрете.
— Уже стемнело. Пора уходить отсюда. Как нога? — спросил он у меня.
Я повертела ступней. Она все еще отзывалась слабой болью, но уже вполне могла выдержать мой вес.
— Нормально.
— Вот и хорошо.
И он повел нас к узкому коридору в дальнем конце пещеры. Этот проход оказался намного просторнее, чем крысиный лаз, по которому мы попали сюда днем, и он скоро вывел нас снова в густые заросли на склонах холма Лима.
Судя по всему, сейчас была глухая ночь, но на чистом, без единого облачка небосводе ярко сияла полная луна в окружении мириад звезд.
Не успели мы выйти их пещеры, как ожил мой сотовый телефон.
— Райна, — сообщила я, взглянув на экран, — Она, звонила шесть раз. И еще шесть раз отправила смс. Она наверняка рвет и мечет, потому что не может с нами связаться.
Но не успела я ответить, как Сейдж выхватил меня телефон и без разговоров зашвырнул подальше в кусты.
— Что ты делаешь?
— Забочусь о том, чтобы нас не выследили. Помнишь, что я говорил о радарах? Никаких сотовых никаких кредиток, никаких банковских карт! — Сейдж выразительно глянул на Бена, но тот покачал головой:
— Я свой телефон давно потерял, — сказал он, — еще когда на нас напали.
— Хорошо. Это хорошо. А теперь пошли, — и мы двинулись по едва заметной тропке через лесную чащу. И хотя Сейдж был вполне уверен, что отморозки, гнавшиеся за нами, давно убрались восвояси, я нервно вздрагивала от любого шороха. И почувствовала себя намного лучше, когда мы наконец выбрались из кустов, пересекли пляж и оказались на улице. И хотя эта ночь — ночь на Пепельную Среду — была не такая шумная, как предыдущая, народу было все равно достаточно. Вряд ли неведомые злодеи набросятся на нас в городе, при свидетелях.
Сейдж остановил такси и сел рядом с водителем. Мы с Беном устроились на заднем сиденье.
— Клиа, мне это все не нравится, — тут же забубнил Бен мне на ухо. — Это классическая «Плохая Идея»! Незнакомец везет нас неведомо куда, ни один человек в мире не знает, где мы, и у нас нет возможности с кем-то связаться, если потребуется помощь. Именно так люди попадают в статистические сводки!
— Именно так? — меня охватило замешательство: нас действительно везут неведомо куда, и что до меня, то я наверняка заблужусь в этих переулках, если буду возвращаться одна.
Бен лишь сердито пожал плечами.
— Ну, может, и в точности… Но все же…
Пока он подбирал нужное слово, такси остановилось на границе джунглей. Вокруг не было видно ни души. Сейдж вылез из машины и расплатился.
— Все выходим!
Бен выразительно посмотрел на меня. Он давал понять, что оставляет за мной окончательное решение. Я постаралась его ободрить, похлопав по колену, открыла дверцу и выбралась наружу.
Сейдж терпеливо дождался, пока такси скроется из виду и только после этого уверенно зашагал по тропинке в лес. Он явно считал само собой разумеющимся, что мы следуем за ним.