Узнаю своего босса.
Женщина громко смеётся чуть откинув голову, ее фиалковые глаза весело блестят. Он, явно зацепил ее своей прямолинейностью.
— Дамы, поглядите. Мужчина хочет поведать о мирских страданиях. Пока у нас есть немного времени до полуночи, предлагаю развлечься.
— Что мы там не слыхали, — безразлично отозвалась одна из девушек, пока другая ведьма, старательно вплетала цветки лаванды в ее длинные русые косы. Та отдёрнула ее чтобы русоволосая не двигалась и даже легонько толкнула локтем. Лишь тогда я обратила внимание на ее невероятно длинные ресницы, что веером отбрасывали тень на щёки, что залились игровым румянцем. Видимо, одной из них уж точно интересна история Бена. Или он сам.
— Вы городские, может и слыхали. А я хранительница лесов, в последнее столетие, после изгнания редко с людьми встречаюсь.
— О каком изгнании идёт речь? Вы и правда те самые викканки? — не скрывая восхищения спрашивает Бен, который судя по всему не только окончательно пришёл в себя, но и все понял.
— Так не пойдёт! Сначала ты расскажи… — тихо отзывается краснощекая.
— Да, — громко срывается у меня с языка, я вся визжу от предвкушений внутри.
Бен в удивлении вскидывает бровь.
— Не думал, что моя скромная персона так заинтересует вас, — это адресовано мне. Точно мне.
Я натягиваю самое безразличное из широкого арсенала моих лиц. Но уже выглядит это не очень убедительно. Признаться, я давно поняла, что жена разбила ему сердце. И, конечно, это может значить лишь одно. Измена. Но как хочется узнать пикантные подробности. И понять, любит ли он все ещё ее, хочет ли простить, или простил, душат ли его демоны прошлого и если шанс на….
— Когда то я бросил все. Дом, успешный бизнес, семью. Я занимался тем что люблю- изучением лесов. Да, я жил в лесу вдали от городской суеты. У меня даже не было телефона, не говоря о других средств связи, — гордо заявляет он, чем к сожалению никого из присутствующих не удивляет, даже меня.
— Отнюдь не зов лесов тебя манил, — скептически высказываюсь я.
— Зов сердца. А его сложно игнорировать, — поворачивается ко мне всем корпусом. Он отчаянно хочет встретиться взглядом, прочитать в глазах что то, а я боюсь, что он увидит в них больше, чем я хотела бы. Так и не дождавшись ничего кроме вредной улыбки и закатанных глаз, он продолжил:
— Я всегда мечтал о другой жизни. В детстве я осуждал мать за кочевой образ жизни, за то, что она полностью отдавалась своей страсти- науке. Поэтому стать лесничим и получить образование в этой сфере для наследника парфюмерной компании было роскошью.
— Но когда моя жена сбежала с моим младшим братом, — при этом челюсть его чуть ли не с хрустом сжимается, — женщины тоже умеют делать больно.
На долгую секунду женщины теряются, а больше всех я. Подумать не могла бы, что кто то в здравом уме может не просто изменить, а уйти от Бенжамина Харриса. Девушки в лаборатории слюной давились при виде его приближающейся фигуры, а мисс Дин вообще тайно влюбленна, это я в комнате отдыха собственными ушами слышала.
Внутри меня все бабочки снова водят хороводы, человеку больно, а я радуюсь лишь, что в женатого не втрескалась.
«Так все же он тебе нравится, да?»— елейно спрашивает внутренний голос.
Нравится не нравится. Нам все равно не быть вместе. На это, как минимум несколько причин…
— Умеем! Ещё как! Ты верно ее обижал? — высокомерно заявляет одна из викканок.
— Нет, ты наверное, как все мужчины был холоден и алчен! — утверждает постарше.
— Да я и не успел, это случилось на утро после свадьбы. Все было тщательно спланировано. Я не виню ее, она хотела помочь тому кого любила. Я виню себя, что так глупо влюбился, а потом пытался собрать себя. Зато, после такого скандала никто не был против того чтобы я на некоторое время залёг на дно. Так что плюсы есть во всем.
— Люблю мужчин с израненными душами, — с доброй ухмылкой на лице заключает Айоланта, — умные и сострадательные только усиливают свет внутри; а вот злые и мстительные тонут в собственной жёлчи.
Она удобно усаживается протянув босые ноги поближе к костру.
— Теперь моя очередь…. Рассказывать, — и лицо ее вмиг мрачнеет, а в лесу становится значительно прохладнее, словно температура зависела именно от ее настроения. По мере того, как она погружается в воспоминания, Роща приобретала безликий серый оттенок и, даже Адри жалобно скулит от надвигающейся порции информации.
Этот рассказ ранит. Он обжигает душу и тянет за последние струны. О нем говорится в книге, сухо, монотонно, будто писали справочник. Но за всем этим есть история, которая расколола мир викканок, унизила и втоптала в землю гордость половины мира. Эта история заложена каждой в генетический код, она у всех женщин сидит там далеко на затворах памяти.