— А вы вообще, кажется, мало думаете. Представьте, влюблена, как пятнадцатилетняя девчонка!
— В вас, что ли, Соломон Григорьевич?
— Избави бог!
— А в кого же?
— Да в нашего придорожного Челентано — Туровского.
— В Туровского?! — Аня изумленно уставилась на Горенштейна. — Неужели это правда?!
— По-вашему, я похож на человека, который любит приврать?!
— Осич по-настоящему, — Аня интонацией подчеркнула это слово, — влюблена в Туровского?
— Не то слово! Готова ради него на любое преступление!
— На любое? И… Скажем, на лжесвидетельство?
— Фи! Это разве преступление для любящего человека? Даже если бы вы спросили: на убийство — я бы ответил: да!
Глава 13
Оставив негостеприимный отныне дом Горенштейнов, в который ее на этот раз дальше порога не пустили, Аня растерянно брела к машине.
Теперь она точно припомнила свой имевший место быть некоторое время назад разговор с Осич.
На вопрос Светловой, не останавливалась ли Кривошеева в мотеле “Ночка”, Осич — тогда! — изумленно подняла на Аню свои светлые добродушные глазки:
— Ну, откуда же я знаю, дорогая моя?! Дело было так… Кривошеева приехала ко мне в приют. Я сказала ей, что пока ничего не получается. Мамочка, подкинувшая нам в приют ребенка, раздумала и прибежала за ним обратно. Я сказала ей, чтобы она ехала домой, к себе в город, и ждала моего звонка.
А куда эта Кривошеева, выйдя от меня, поехала на самом деле — откуда же мне знать?
Вот так Осич ответила тогда Светловой.
А на самом деле Осич, возможно, это знает. Возможно, Кривошеева решила остановиться переночевать в “Ночке” и только наутро отправиться в обратный путь?
И Светлова поторопилась к Валентине Осич. Непременно, непременно следовало ее навестить!.. Но, к сожалению, Светлова не успела…
Осич жила в многоквартирном доме. Поэтому взрывное устройство было вмонтировано в радиотелефон, соединенный с домофоном. Входящий набирает код определенной квартиры, и следует взрыв. Таков был принцип работы этого устройства.
Именно так кто-то попробовал убрать Осич. Валентина Терентьевна вернулась с работы домой как обычно и набрала код своей квартиры.
И это в корне меняло дело! Валентина из разряда главной злодейки, таким печальным образом, перешла в разряд жертв!
— Осич? — В приемном покое больницы стоял резкий запах нашатыря. — Она в очень тяжелом состоянии.
— Неужели нет надежды?
— Да что вы! С такими повреждениями?!
— Можно мне с ней поговорить?
— Попробуйте… Попытка не пытка.
— Вы кого имеете в виду? Надеюсь, не пациентку? — уточнила Аня у представителя “самой милосердной профессии”. По правда сказать, Светлова всегда придерживалась мнения, что цинизм медицинских работников, впрочем, так же, как любой другой профессиональный цинизм, не имеет границ.
— Да нет… Помилуйте. Пациентке в общем уже все равно. Она — на обезболивающих.
Аня вошла в палату.
Валентина Осич лежала с открытыми глазами. Когда Светлова наклонилась к ней, краешек века у Осич дрогнул.
— Я должна вам кое-что сказать, — прошептала она. — Эта женщина, Айвазян… Амалия посоветовала ей тогда остановиться в “Ночке”… И.., и еще я.., я отправила туда Галю Кривошееву. А Елена.., она…
— Елена? — переспросила Светлова.
— Елена… Елена… — только повторяла Осич из последних сил.
— Я все поняла, поняла… Успокойтесь!
— Елена, — снова почти неслышно прошептала Осич.
— Это она? — спросила Аня.
Осич закрыла глаза. Что могло означать только одно — “да”.
— Валентина Терентьевна, вы меня слышите? — Анна наклонилась к лицу умирающей.
Но веки у Валентины Осич даже не дрогнули. Она больше не слышала Аню. И не могла ей ответить.
По больничному коридору навстречу покидающей больницу Светловой шел Кудинов. Шел, как всегда, покачиваясь.
Цветочки, которые он нес в палату своей старой приятельнице и подруге сбежавшей жены, несколько пообвяли… Будто он находился с этим букетом в пути дня три — не меньше…
«Печально, — подумала, глядя на него, Светлова. — Пьяненький, никудышный супруг Амалии… И ее дышащий на ладан салон “Молодость”, доходность которого приходилось поддерживать сомнительными противозаконными услугами. Поистине ни один из этих двух видов бизнеса не удался Амалии!»
Кстати, Кудинов не производил впечатления человека, сильно огорченного исчезновением супруги. Или хотя бы удивленного этим обстоятельством.
И цветы для Осич, которые он нес в больницу, получились слишком запоздалые — уже к похоронам.
Итак, Кудинова отправила Айвазян в “Ночку”. Точно так же и Осич, когда к ней приехала Кривошеева, посоветовала той остановиться в мотеле. Правда, Осич была влюблена в Туровского, и она этот факт от Светловой намеренно скрыла, чтобы оградить мотель “Ночку” от ненужного внимания милиции.
Но теперь, перед смертью, ей было все равно, и Валентина решила больше не молчать, облегчить душу — сказать правду.
Что она имела в виду, называя Елену?
Ну, в общем, это могло означать только одно.
Анна вдруг вспомнила одну из своих бесед с Амалией в салоне “Молодость”.
Недолго думая — все-таки какая она предусмотрительная! — Светлова достала диктофон, который брала с собой на косметические процедуры, и нажала кнопку…
На секунду Ане показалось, что кассета вроде бы остановлена не на том месте, где это сделала она, когда в последний раз пользовалась диктофоном.
Неужели кто-то был в ее номере и слушал диктофон?
Кто?
Да нет! Скорее всего Анна ошибается: наверное, все так и было. Хотя разве запомнишь? Но, в общем-то, следует иметь это в виду на будущее — надо запоминать такие вещи!
И Светлова, немного успокоившись, стала слушать пленку:
" — Амалия, помните, вы говорили, что Елена — открытие Туровского. Высмотрел ее, еще Когда она в школе училась, и ждал терпеливо, пока та подрастет? — услышала Аня свой собственный, записанный на пленку голос.
— Да-да, точно… Разглядел наш Иван-царевич в лягушонке — Елену Прекрасную. Или, уж не помню точно, в кого там, в сказке, лягушка превращается, когда ее добрый молодец о землю ударяет?
— Я сказку, к сожалению, не помню. Помню только анекдот. Знаете? Ударил добрый молодец о землю лягушку. Превратилась она в красавицу. Поженились они. Живут счастливо, поживают. А люди спрашивают: “Ну, раскрасавица она — это видно. А умная ли?” — “Да как сказать… — отвечает муж. — Видно, все-таки сильно ударилась”.
— Ха-ха!.. Смешно.
— И насчет раскрасавицы я тоже все-таки не разделяю принятых у вас восторгов, Амалия. Все-таки что-то от лягушки в вашей Елене осталось. Как ни превращалась она в красавицу, а, видно, до конца не получилось. На мой взгляд, в ее лице есть что-то отталкивающее. Не могу точно сформулировать что, какой-то штрих… Именно лягушачье, жабье. Очевидно, нельзя так уж без последствий превращаться в лягушку или в козленочка и прочее… А потом снова — в человека. Что-то лягушачье после таких метаморфоз остается, наверное, насовсем?
— Ну, про козленочка — спорить не буду. Может, вы и правы… Столько кругом народу, про который можно с уверенностью сказать: козленочками они точно когда-то побывали! А вот про лягушек — поспорю!
— Что, я не права?
— Это вы по молодости так наивны… Совсем, я вижу, не разбираетесь в таких вещах! Любая женщина постарше сказала бы вам, в чем тут дело.
— В чем?
— У Елены — это последствия многочисленных подтяжек. Результат вмешательства косметологов. Лифтинг, который сами же косметологи иногда называют жабингом. Нельзя без конца тянуть кожу к ушам — неизбежно появляется этот “жабий” растянутый рот, это лягушачье, как вы говорите, выражение лица.
— Любопытно!
— Не то слово! Понимаете, Елена ведь у нас была не только Прекрасная… Но и Неувядаемая. Очень долго не сдавалась и оставалась молодой. Просто на удивление! И вопреки времени. И вдруг словно обвал. Разом… Ну так иногда бывает. Я-то в косметическом салоне насмотрелась… Знаете, одни стареют постепенно, незаметно, как бы изо дня в день… А некоторые этакими скачками. Причем… Иногда ведь с женщинами вещи просто необъяснимые случаются. Ну все понятно: уход, уровень жизни, стрессы, болезни, образ жизни, дурные наклонности и привычки, я уж не говорю о пороках… Все это имеет значение. Понятно, что у тех, кто ставит в каждой графе плюс — преимущества… Но есть, поверьте, и что-то сверх этого! Я, например, знаю женщину, которая сегодня выглядит моложе, чем десять лет назад. Совершенно удивительное явление… Как будто стрелки часов вспять пошли. Мистика!