– Да, – коротко ответил я. Чего уж тут не понять.
– Макс, – с нажимом сказала леди Сотофа, – ты забудешь всё, что связывало вас в этот период. Всё, что с вами случилось. И плохое, и хорошее. Эти события просто сотрутся у тебя из памяти,как и не было ничего. Все чувства и мысли, связанные с ним, тоже исчезнут. Понимаешь?
Вот теперь я, кажется, понял по-настоящему. Всё развеется, как дым. Ничего не будет. Ни его огненных рук, ни моего ответного жара. Я забуду эту сладость и боль, это томление, это счастье разделять, отдавать и принимать. Не будет этой пронзительной любви, моих горячечных и больных воспоминаний, не будет трепета и восторга. Я забуду. Я забуду всё.
– Но я ведь не буду больше так тосковать? – спросил я с надеждой.
– Нет, не будешь. Ты забудешь ВСЁ. Только подумай хорошенько, Макс – хочешь ты этого или нет.
– Да. Я подумаю. Спасибо вам, – ответил я и поднялся.
– Глупые мальчишки, – она легонько стукнула меня по макушке, – натворят дел, потом вот расхлёбывают…
И обняла меня тепло и сердечно.
– Всё будет хорошо, Макс, ты справишься, – сказал она напоследок. И от её слов действительно стало легче.
Я сидел на крыше Мохнатого Дома, смотрел на свой любимый город – город из моих давних снов, так неожиданно ставший реальностью. И вертел в руках небольшую склянку прозрачного стекла с мутной зелёной жидкостью. Если я представлю сейчас момент, с которого и по который хочу забыть всё, что было между мной и Шурфом, а потом выпью это странное зелье, то всё исчезнет.
Я вертел и вертел в руке эту нелепую склянку и не знал, чего я хочу больше – забыть всё или оставить в памяти. Не знал… и медлил.
========== Эпилог ==========
Эпилог
Я сидел за столом в своём кабинете в резиденции своего же Ордена. Великий Магистр, бойтесь и трепещите! И ведь многие боятся и трепещут, только сейчас мне это не доставляет никакого удовольствия, не то что когда-то, в бытность мою Безумным Рыбником.
Передо мной на столе стоит небольшая бутылочка прозрачного стекла с мутной зеленоватой жидкостью. Одно не слишком большое усилие – закрыть глаза и мысленно обозначить, с какого момента по какой именно я хочу выкинуть из памяти всё, что было с ним, очертить границы забвения – а потом сделать несколько глотков Эликсира – улучшенной и модифицированной версии, заботливо сваренной ведьмами моего Ордена для собственных нужд. Леди Сотофа вручила мне этот фиал, когда я пришёл к ней выпить камры и поговорить о делах. Мудрая леди Сотофа, которая не задала ни единого вопроса, а всё поняла, посмотрев в мои глаза: она мгновенно прочитала в них всё, что я никому и никогда не смогу сказать. Она принесла эту небольшую склянку и поставила передо мной, объяснив, как действует зелье. Стоит мне сделать всего несколько глотков – и я наконец забуду всё, что и так пытаюсь забыть. Изо дня в день.
Я поднимаю себя рано утром, делаю неизменную дыхательную гимнастику. Я провожу занятия со Старшими и Младшими Магистрами, присутствую на приёмах и церемониях, стараясь расписать свой день по секундам, забить его срочными, важными, неотложными – и прочая, и прочая – делами до предела. Чтобы ничему иному места не оставалось.
Но стоит мне на секунду отвлечься, выпустить время из неусыпного контроля – и я вспоминаю Макса, его запах, гладкость его кожи, и как его лопатки аккуратно ложились мне в ладони, словно им там было самое место. Вспоминаю его вкус – тягучий, терпкий, обволакивающий, и тут же сглатываю. Мои руки помнят. Моё тело помнит. Он был такой горячий внутри – обжигающее, почти непереносимое тепло его тела, которое было таким послушным, плавилось под моими руками податливым воском, когда я присваивал его, когда я забирал его себе – всего, без остатка. Когда он просил меня, умолял…
Я хотел его боли, его жизни, я хотел его восторга, его нестерпимой радости, его смеха и слёз – его всего, до конца, до самого дна души, до всех запретных желаний.
Да и как я мог сопротивляться, когда он, Вершитель, хотел того же? Немыслимо, невозможно.
Я закрываю глаза – и слышу: «Шурф, ещё… Возьми меня наконец!» Мальчик мой, мой Макс, любимый взбалмошный мальчишка, рождённый вымыслом, овеществлённый в идеальную плоть. Его кровь… Даже сейчас, когда я об этом вспоминаю, у меня перехватывает дыхание. Это самый сладкий нектар, который я когда-либо пил.
Его губы, его руки… Прости меня. Прости. Как я мог! Я не устоял, я поддался, меня захлёстывает виной и раскаянием, я готов умолять о прощении.
Пусть я останусь малодушным слепцом, но я не могу… Не могу сказать тебе всей правды, Макс. От этого будет ещё бесчестнее. Прикрываться неродившимся младенцем – нет, я не стану. Беременность Хельны, её ребёнок, наш ребёнок – она сможет его выносить и родить, если я буду рядом. Только так. Я согласился на это колдовство просто потому, что иного выхода не было: она хотела ребёнка, и я обещал. Теперь я должен быть с ними до совершеннолетия нашего сына. Тогда он перестанет жить за счёт моей магической силы, обретя свою. Но это ещё так нескоро, так нескоро, Макс.
И сейчас – стоит мне сделать пару глотков Эликсира Забвения – и всё исчезнет, и никогда больше, никогда я не вспомню его жаркого шёпота, его поддающегося, раскрывающегося мне навстречу тела.
Но исчезнет и боль, которая терзает меня – неизбывная, бесконечная. Никаким дыхательным гимнастикам не совладать с нею. Я так скучаю по нему, по его губами, рукам, глазам – всему тому, что никогда не сбудется. Я так часто вижу в своих снах, как мы гуляем по его городу, и как Шамхум, повинуясь нашей совместной магии, расцветает.
Мальчик мой, мой демиург, эта боль выскребает из меня всё живое, выжигает, выворачивает наизнанку моё влюблённое нутро.
Я прихожу к Хельне, угрюмый и грустный – она всё понимает и просто сидит рядом, не одолевая меня вопросами. Я кладу ладонь ей на живот и немного успокаиваюсь. Новая жизнь, которая в ней, малыш, который вот-вот появится на свет, мой сын, который даётся мне так дорого – и который никогда об этом не узнает.
Она обнимает меня, проводит мягкой ладонью по щеке, и мне становится легче. Хельна. То, что связывает нас с ней – это нечто незыблемое. Я люблю её за эту честность. Она надёжная, как сама земля, чистая, как вода. Когда я смотрю на неё, во мне просыпается невероятная нежность. С ней я становлюсь лучше и чище. С ней у меня хватает сил на то, чтобы оставаться собой – тем самым Шурфом, которым я когда-то родился.
И сейчас тепло её ладони снимает с меня тяжесть прожитого дня. Я целую её в висок, и мне становится немного легче.
До следующего скомканного утра. Каждый новый день сулит мне всё то же.
Передо мной эта нелепая склянка. Я беру её со стола, верчу и верчу в руках. Не знаю, хочу ли я забыть или нет. Потому что если я забуду, то забуду ВСЁ.
Я смотрю в окно, на мозаичные мостовые, продолжаю вертеть в руках эту проклятую склянку… и медлю.