И чётко, раздельно, так, чтобы никаких сомнений не оставалось, я произнёс:
– Я люблю тебя.
– Нет, Макс, нет, ты… Ты так не думаешь, нет! – он побледнел и, казалось, хотел отгородиться от этих слов, запретить, отдать мне их обратно.
Я поднялся с кресла. Во мне клокотал гнев.
Сейчас Шурф, мой Шурф казался таким далёким, беспощадно далёким, картинным, картонным, совсем уже не моим. Чужим.
– С меня хватит, – вымолвил я через силу и встал, намереваясь уйти отсюда как можно скорее, просто чтобы не оставаться с ним, не дышать этим же воздухом, не видеть его серых глаз, в которых безысходность смешивалась с болью, и где-то там, на дне чёрных как ночь зрачков, была любовь. Но я не хотел этого знать.
Он тоже встал со своего кресла:
– Мы не договорили, Макс.
– Я сказал всё, что хотел, – холодно ответил я и действительно собирался уйти, самым банальным путём – через дверь.
========== Часть 3 ==========
Часть 3
Когда я уже взялся за ручку двери, он в один прыжок подскочил ко мне и схватил за плечи.
– Макс, я не хочу, – он говорил быстро и сбивчиво, куда-то в спину, захлопывая дверь у меня перед носом, – не хочу тебя потерять. Нас слишком многое связывает, чтобы растерять это вот так, из-за…
– Из-за чего, Шурф? – я обернулся, посмотрел на него – и вдруг почувствовал, как к горлу подступает противный комок: мне было так важно то, что между нами случилось, неужели для него это был просто дружеский перепих, так, мимолётность, удачное времяпрепровождение? Грешные магистры, только не это, пусть это будет не так! Потому что это будет слишком, с таким лишком, которое просто похоронит меня под собой.
Я смотрел в его серые глаза и ждал ответа, ждал – и видел, как они темнеют, как чернеют пьянящим омутом, загораются огнём, желанием… и невольно отшатнулся.
– Из-за этого, – и он притиснул меня к двери своими железными руками.
Он смял меня так стремительно, что я вообще не понял, что произошло: меня словно обдало пламенем. Он схватил меня за волосы, отчего я запрокинул голову, и целовал, врываясь языком мне в рот, жадно упивался мной. Я едва не задохнулся, мне попросту не хватало воздуха, голова кружилась, руки немели. Он прикусывал мне шею, прочерчивал языком отметины там, где колотился пульс, едва сдерживаясь, чтобы не прокусить мне горло – я знал, что этого ему и хочется сейчас.
Он рвал на мне лоохи и скабу, и они разлетались клочьями, оставляя на моём теле красные полоски и вмятины. Со звериным рыком он провёл ладонью мне по груди – совсем легко и невесомо, коснулся губами соска… Я застонал, не в силах выдерживать эту невозможную ласку. Его язык дразнил меня, Шурф прикусывал мой правый соскок, а второй сжал пальцами – я и не знал, что это может быть так чувственно, на грани боли и удовольствия.
Ни слова не говоря, он сорвал с себя одежду. Кажется, меня била дрожь. Его тело, его прекрасное тело, стройное, тонкое, точёное – я хотел его, жаждал, я знал, что сейчас он тут, со мной, почти против своей воли, почти сдаётся мне.
У меня слабели колени, но он не давал мне упасть, распластав меня по двери, держа за запястья. Мой живот подрагивал, жадно впитывая его прикосновения. Шурф…
Что он творил со мной – бездумно, жадно, выхватывая для себя эти мгновения, эти наполненные огнём секунды!
Я не мог больше терпеть – и сам дотронулся до своего члена.
– Нет, – прохрипел Шурф, и тут же опустился на колени, повернув меня к себе. Грешные магистры, что… Что он делает! Его губы сомкнулись на моём члене, мягко обхватив головку. Он придерживал меня, мои ноги дрожали. Он вобрал в себя член на всю длину, это было почти нестерпимо. Он двигался мягко и ритмично, убыстряясь, а я стонал и просил пощады.
– Ш-шурф, я…
Не давая мне кончить, он ощутимо сжал мой член и тут же встал, снова развернув меня лицом к этой проклятой двери. Я упёрся в неё руками, лбом…
Он продолжал ласкать меня рукой, очень медленно и мягко, совершенно сводя этим с ума – я хотел быстрее.
Он же… Он же возьмёт меня сейчас – вот так, стоя у двери, просто трахнет меня тут!
– Нет! – я попытался вырваться.
– Даже не думай, – он завёл мою руку за спину, да так, что мне стало больно. Я снова попытался вырваться – уже по-настоящему.
– Шурф? – я не узнавал его.
– Я хочу тебя, Макс, хочу, так давно, так… И я получу тебя! – он завёл мне за спину вторую руку и перехватил оба запястья пальцами одной руки.
Я снова попробовал вырваться. С тем же успехом можно было пытаться порвать стальные наручники.
– Ты же хочешь, – шептал он мне на ухо, – хочешь, ты дрожишь и ждёшь. Тело не обманывает, Макс. Твой член колом стоит…
– Но, Шурф, не так же?..
– Отчего нет? Какая разница, где и как? – его голос перестал быть его голосом – и я понял, что, кажется, разбудил в нём Рыбника.
Он облизал пальцы и провёл по моей промежности.
Я невольно застонал, стараясь сцепить зубы и не показывать, как я на самом деле хочу этих прикосновений, этих его невозможных рук.
Я дёрнулся снова, и он тряхнул меня, сильнее прижав к двери – совершенно бесцеремонно.
– Мне больно, Шурф, – сказал я.
– И хорошо, – ответил он, – мне тоже больно, мой Вершитель, мне тоже… Ты даже не представляешь, насколько!
Он поднёс пальцы к моим губам, я мгновенно приоткрыл рот, не думая, что я делаю и зачем, и тут же отругал себя – да что ж такое!
– Молодец, – похвалил он, когда я стал медленно целовать его дивные руки, ласкать их языком так, словно это был его красивый гладкий член.
Мне казалось, что мы с ним в каком-то отдельном нереальном Мире или Пространстве, где всё позволено и ни за что не придётся расплачиваться.
Его руки. Запах его рук, рельеф подушечек его пальцев – я не забуду их никогда.
Я начал непроизвольно двигаться в такт этим его невозможным пальцам – и так же, почти безотчетно, немного выгнулся. Я старался не стонать, но не получалось – его руки были такими чувственными, а движения – такими правильными, он знал меня, знал меня всего. Он понимал меня, чутко улавливал все мои желания. Он оставил мой рот и влажными пальцами коснулся ануса, медленно войдя сразу двумя.
Я не выдержал. Мне было больно, мне было сладко, мне было жарко и горько, и я хотел его, я хотел ещё, несмотря на… нет – именно потому, что было так больно, и ярко, и совершенно головокружительно. Сейчас, вот сейчас я чувствовал себя живым. Живым и настоящим, таким, каким не был ни с кем и никогда, поддаваясь всему, что он делал со мной, доверяя, не смотря ни на что, оставаясь собой – рядом с ним.
– Ч-чёрт, Шурф, – хрипел я, слабея, задыхаясь, дрожа всем телом, умоляя, – возьми меня… Возьми меня уже!
Мои заведённые за спину, заломанные руки – он отпустил одну, и я немедленно упёрся ею в дверь, и не думая вырываться, а вторая, та, что была ещё за спиной – я почувствовал, как он мягко облизывает мне ладонь, запястье, ритмично касается языком тугого пульса, и одновременно входит в меня плавными толчками.
Я стиснул зубы, я старался расслабиться, впустить его в себя, но всё равно чувствовал, что сжимаюсь. Он замедлился, и боль перестала быть такой тянущей. Он наклонился ко мне: