– Кричи, Макс, – шепнул он мне на ухо, – кричи.
– Нет…
– Так легче, – его горячечный шёпот долетал до меня сквозь жаркий гул его дыхания и стук моего сердца.
– Нет, – я помотал головой, упираясь мокрым лбом в эту чёртову дверь.
– Да,– он почти хохотнул. И тут же прокусил мне запястье, одновременно входя в меня резко и глубоко.
– А-а-а! – это было выше меня, сильнее меня.
– А-а-а! – он кричал вместе со мной, двигаясь во мне, приникая к моей надкусанной вене, сцеловывая мою кровь, смакуя, упиваясь мной, поддерживая меня, поглаживая мне живот ладонью, от которой расходились тёплыми волнами круги, почти незаметные, заглушающие боль.
– Ещё, Шурф! – я кричал, я стонал, выгибался под ним и умолял его. – Ещё, пожалуйста!
Мне хотелось раствориться, хотелось, чтобы он забрал меня всего, присвоил, высушил, сжёг, не оставляя ничего – даже пепла, даже воспоминания.
И он двигался во мне, срываясь на сумасшедший ритм. И боль отступала, уступая место жгучему удовольствию, странному и доселе неизвестному мне ощущению – запретному, сладкому, невозможному, ощущению, что я – его, равно как и он – мой. Мы были – охотник и добыча одновременно. Ведь он на самом деле не сделал ничего, чего бы я не хотел. Он знал меня, знал все мои самые тайные уголки души.
Время остановилось, замерло в изумлении, когда он, когда я, когда мы… Он медленно ласкал меня спереди, одновременно врываясь сзади совершенно бешеным, безумным ритмом, этот контраст был мучителен и прекрасен, моё тело горело, моё тело перестало принадлежать мне, как и его тело – ему. Теперь мы были единым горячечным комком живой плоти, и в какой-то миг я не увидел, а почувствовал, как наши с ним магии сливаются в одну – и как этот серебристый звенящий поток летит куда-то вверх, к небу и солнцу.
Я кричал, кончая, вторя его крику, чувствуя его горячую жизнь, бьющуюся внутри меня – и знал, что ему так же сказочно хорошо, как мне сейчас, так же волшебно и прекрасно, так же обессилено и невозможно.
Если бы он не удерживал меня, прижимая всем телом к полированной поверхности двери, то я бы точно рухнул – способность держаться вертикально покинула меня окончательно.
Он держал меня собой – разгорячённый, жаркий. Я затылком и шеей ощущал его горячее неровное дыхание, когда он аккуратно вышел из моего тела, целуя в висок, в плечи, в лопатки…
- Ш-ш-урф… – я попытался что-то сказать. Сейчас, после того, как всё это случилось, на меня вдруг накатил чудовищный стыд.
Я чувствовал себя какой-то медузой, желе, совершенно обессилевшим, ослабевшим, не способным даже нормально стоять на ногах.
Он ничего не ответил, а просто подхватил меня на руки – я даже не успел возразить. Вот ещё, таскать меня – что я, обморочная барышня, в самом деле!? Но он не обратил никакого внимания на мои возмущённые вздохи, и мы переместились в спальню. Он положил меня на кровать, лёг рядом, обнял – так тепло, так уютно… Мне вдруг совсем расхотелось что-то выяснять и спрашивать, и я обмяк в его руках. Я чувствовал, что именно сейчас – всё так, как нужно. Так, как и должно быть в этом мире. Меня утягивало в сон.
Я поцеловал его руки, обнимающие меня, а он в ответ легко-легко коснулся губами моей макушки.
– Спи, – сказал он шёпотом.
– Ты останешься? – спросил я, понимая, что совсем не хочу просыпаться один.
– Да, – просто ответил он, – спи.
Впервые за долгое-долгое время я проснулся не один. В какой-то степени это было ещё более интимно, чем то, что этому пробуждению предшествовало.
Я повернулся к Шурфу – и встретился с ним взглядом. Его серые глаза улыбались. Я понял, что, скорее всего, он давно уже проснулся и просто лежал рядом со мной, созерцая и посмеиваясь над тем, как я сплю: ну да, свернувшийся клубком, всклоченный, с помятой щекой сэр Макс… Я потянулся и сел. Мне было неловко, и я совершенно не знал, как себя вести.
– Я… Я могу достать нам завтрак, – пробормотал я, пытаясь за деловитостью скрыть смущение.
– Было бы здорово, – ответил Шурф и тоже сел.
О чёрт! Я поморщился и залился краской: лежать всё-таки было несколько безболезненнее, чем сидеть. Ну ладно, чай, не рассыплюсь.
Шурф положил мне руку пониже спины, и боль прошла. Я открыл было рот, чтобы поблагодарить, но он меня опередил:
– Можно мне чай? Пожалуйста.
Я выудил из Щели между Мирами его любимый чай с бергамотом, а для себя – несколько чашек кофе, понимая, что одной точно не обойдусь. И, предельно сосредоточившись, добыл точную копию бабушкиного пирога с яблоками и брусникой.
Это было так просто, так невероятно – и в то же время так естественно и правильно: мы сидели и завтракали прямо в постели, Шурф просыпал крошки на простыню, совершенно не обращая на это внимания, я пил кофе и курил.
И понимал, что нам всё равно придётся поговорить.
Рано или поздно, так или иначе.
Понимал это и Шурф.
– Прости, Макс, – он аккуратно отставил в сторону чашку.
– Шурф, – начал я, преодолевая дикое смущение: как только я вспоминал вчерашние события, меня тут же окатывало жгучей волной стыда, и неловкости, и жара… И желания. Вся эта гремучая смесь чувств бродила во мне, не находя выхода.
– Хельна, – начал он.
Имя его жены, произнесённое так просто и буднично, враз вернуло меня с небес на землю.
– Ты любишь её? – я спросил напрямую.
– Люблю.
Я открыл рот, закрыл… Что уж тут скажешь. Что вообще можно на это сказать?
– Макс, это совсем иное. Я не знаю, как тебе объяснить, – его голос был шелестяще-тихий, едва слышный.
–Да уж объясни как-нибудь, – во мне клокотал гнев.
– Я люблю её, она носит моего ребёнка, мы с ней давно вместе. Когда-то она спасла меня, согласившись связать свою судьбу с таким человеком, как я. Нам есть что с ней разделить. Но, Макс, мои чувства к тебе, – я видел, как едва заметно дрожит его рука, сжимающая ручку чашки, – это что-то головокружительное, что-то, о чём я никогда и помыслить не смел. Что-то, что сильнее меня. Я хотел этого так давно, так жадно. С той самой минуты, когда увидел тебя – такого несуразного, растерянного, ничего не понимающего в этом мире. Конечно, у меня не было иллюзий насчёт того, откуда ты взялся: какие уж там Пустые Земли! Ты казался мне тогда очень сильным – и одновременно удивительно трогательным, весёлым и смелым, сумбурным, ярким… Лихим ветром, как называл тебя Джуффин. Да именно таким ты и был. Ты ворвался в мою жизнь, поставив всё с ног на голову и совершенно перекроив мою судьбу.
И сейчас, когда это случилось, я боюсь потерять тебя. Несмотря на всё произошедшее между нами, несмотря на то, что мы не можем быть вместе, для меня по-прежнему ценна наша дружба. Это едва ли не самое ценное, что есть у меня.
Ты – тот человек, без которого мне совершенно не хочется обходиться. Хотя, конечно, я знаю, что могу. Как и ты – можешь. Каждый из нас может обойтись без кого и чего угодно.
Но я пойму и приму, если ты больше не захочешь иметь со мной ничего общего.
– Что это было тогда, Шурф? – я изо всех сил старался не расплакаться. И у меня это даже получалось. «Не хочу потерять твою дружбу» – и “Мы не можем быть вместе”?
Я тоже не хотел терять его дружбу, но… Я стиснул челюсти. Но ничего другого не оставалось. Он любит свою Хельну. Он мне сказал об этом прямо и честно. В любовниках ходить я не собираюсь, да и для Шурфа это будет неприемлемо.