Мама никогда не спрашивала, в котором часу я вернусь домой. Меня никогда не обязывали прийти ровно в двенадцать ночи, мне не нужно было выпрашивать лишние полчаса для вечерних прогулок. Мне доверяли. И я редко задерживалась до полуночи. Чаще же проводила вечера с книгами или любимым магнитофоном.
После девятого класса я перестала ночевать у бабушки. За свои последние годы она очень изменилась. Стала еще больше жаловаться на бессонницу и головные боли. Отношения с родителями у нее стали более натянутыми. Баба частенько ездила в районную поликлинику на обследование, но врачи только разводили руками:
— А чего же вы хотите? Вам уже за шестьдесят, какое может быть здоровье в ваши годы. К тому же трудное военное детство, две операции на желудке…
Дома бабушка часами могла листать медицинскую энциклопедию и находить у себя всевозможные симптомы опасных болезней. Один ящичек старенького комода целиком был забит лекарствами.
А потом вдруг баба решила, что на нее наведена «порча». Это слово я теперь слышала часто, под ним подразумевалась возможность знающего человека мысленно нанести вред другому человеку, передать болезнь или даже довести до смерти. Моя бабуля перебирала всех знакомых старух, кто мог бы испытывать к ней недобрые чувства.
Вот, например, Клавдия – потомственная «знахарка» или Ольга, та что-то зачастила в гости без особого повода. Постепенно баба поссорилась со всеми старушками – соседками. Ворота теперь постоянно держала на запоре, чтобы ненароком не нагрянула какая-нибудь «колдовка». А их в нашем селе оказалось немало. И все они только и думали о том, как бы сжить со свету бедную бабу Нину! Так подтрунивал над ее страхами папа. Но бабушка не слушала ни его, ни меня. Она жаловалась на одиночество и непонимание, хотя виделась с нами каждый день.
Вечерами бабушка рассказывала мне истории, которые слыхала еще от своей бабки. Они были похожи на сказки, но мне – любительнице всего загадочного – отчаянно хотелось в них верить.
— Легко, Наташа, человека со свету сжить. Ой, как легко! И ведь, сволочи, что только для этого не делают! Могут запросто за ворота какую-нибудь «прятанку» кинуть. Ну, тряпка, в которой всякая дрянь замотана – потроха телячьи, луковая шелуха или рыба гнилая. Кто это все подберет, да хоть бы даже коснется – все! Тяжело болеть будет, а врачам такое ни за что не распознать. Глядят – чахнет человек, мучается, а от чего лечить, и не поймут.
— Баба, а что же такого опасного есть в луковой шелухе?
— Да не в самой шелухе дело – слова на нее говорят особые. Заговоры такие есть, что на ссору между родными или на разлуку, а то и на болезнь. Или делают порчу на след человека. Заметят, где нужный человек прошел, следок снежный соберут с приговором или земельку под ним выкопают, и в баню за печь. Земля иссохнет, человек измучается. И огород можно испортить, и корову. А уж дите малое и того проще. Есть гады такие, что с себя старость на младенцев скидывают, чужую жизнь забирают.
Рассказывала баба и про добрых старушек – лекарок, их было много в старину. Вот и в старой деревне Гутово тоже была одна такая – лечила ребятишек от испуга, правила вывихи, заговаривала разные хвори. За свое лечение платы никогда не назначала, брала то, что подадут – льняные холстины, хлеб, яйца.
Я очень любила слушать бабушкины рассказы про «старые времена». От них веяло тайной, а тайна всегда манила меня к себе.
— Вот знающий человек так может сделать, что даже петух яичко принесет. Особое яичко, с хвостиком. Хозяин петуха потом будет это яйцо за пазухой носить, согревать своим теплом. А потом вылупиться из яйца змееныш. Надо его поить теплым молоком и для жилья изготовить на печи гнездышко. Вырастет змейка и в благодарность будет все желанья хозяина исполнять. Может денег натаскать, недругов извести, на многое способна.
— Баб, а ты знаешь, как надо петуха заставить, чтоб он снес такое яичко?
— Да, откуда же я-то… Это же все раньше было, тогда люди по-другому верили, землю больше знали, с каждой травкой дружили. И земля тогда другой была, часто с людьми играла, а которым-то силу давала большую. А как тогда чудилось в лесу! Соседка моя – покойница, не к ночи помянута, рассказывала. Ехали они как-то с мужем через лес. А время уже было позднее, до мельницы путь неблизкий. Вот и решили прямиком через лес.
Едут так-то на тележке, а посредь дороги баран стоит. Беленький, чистенький, бежать и не думает, смотрит жалобно. Мужик не будь дурак, на телегу его позади себя, да укрыл мешками. Дальше едут, находке радуются, только смотрят – лошадь беспокоиться начала, рвется, храпит, словно недоброе чует. Еле успокоили скотину.