Зная об этой особенности автора, Жан-Ив Тадье признается, что часто скрывает от окружающих, что всю жизнь исследует творчество Пруста. В противном случае «кто-то непременно скажет, ах, я стал читать Пруста в 27 лет, у меня как раз тогда умерла тетя, и я нашел в коробке у бабушки своего плюшевого медвежонка и испытал потрясения. И такие разговоры могут длиться часами».
Прусту удалось совершить задуманное: остановить смерть, перенести личные переживания и драмы по реке литературы на берег, где индивидуальное превращается в универсальное, житейские горести — в высокое искусство, а смешная несчастная любовь — в утешение и вдохновение для множества поколений читателей.
Пруст — всегда живущий в облаке противоастматических порошков и не снимающий белых перчаток, чтобы не грызть ногти, — в сегодняшней Франции остается любимым собеседником для всех, кого интересует человеческая личность во всей ее тонкости и уязвимости. Его читают и изучают писатели, историки, психологи и социологи. И просто отчаянные подростки, которые влюбились в первый раз и — как назло — безответно.
«Марсель был очень обидчивым, — говорил о нем позднее его друг Жан Кокто. — Ему всегда казалось, что с ним обошлись несправедливо. Он писал мне письма на 15 страницах, говоря: „Вы, дорогой Жан, конечно же, сделали вид, что не заметили меня“. Хотя я на самом деле его просто не заметил. Он делал из этого целую историю. Но проживание, преодоление и выход за пределы таких историй и есть его творчество». Его поиск Утраченного времени.
И. Дулькина