Говорить от имени своего "я". Книги - исповеди
Осаму Дадзай
Исповедь неполноценного человека 1948 г
Зацепило описание, повесть состоит из трех тетрадей и в них расказывается о взрослении.
Генри Миллер.
(расссказ о нем понравился гораздо больше его книг)
В 1930 году Миллер переезжает в Париж, ведет там богемный образ жизни, который затем описывает в автобиографическом романе «Тропик Рака». Он ночует на скамейках, когда ему негде жить; спит у каких-то богатых индийцев. Но постепенно заводит знакомства, становится достопримечательностью Парижа, общается с парижскими проститутками, ходит в бары, заказывает еду в ресторане, потом убегает, не расплатившись, — то есть ведет жизнь такого богемного человека. Но тем не менее здесь у него появляются первые знакомые. Это очень интересные фигуры — второе поколение американцев (к первому принадлежали Фрэнсис Скотт Фицджеральд, Дос Пассос, Хемингуэй), переехавших в Европу: адвокат Ричард Осборн, писатель Альфред Перле. Через свой круг знакомых он приобщается к европейскому модернизму. Он уже и раньше читал какие-то тексты, Кнута Гамсуна, сейчас же он внимательно начинает читать Марселя Пруста, Томаса Элиота, Эзру Паунда, знакомится с текстами французских сюрреалистов, с Блезом Сандраром. У него начинается интенсивная внутренняя работа, он дискутирует, обсуждает все, что узнает в своих компаниях.
И тут происходит знакомство, которое меняет его жизнь: он знакомится с Анаис Нин. На сегодняшний день для американской культуры она является писателем куда более значимым, чем Генри Миллер; издается целый журнал, посвященный Анаис Нин. Кубинка по происхождению, она была женой очень богатого предпринимателя, но при этом их взаимоотношения были лишены буржуазных религиозных стереотипов, были вольные взаимоотношения.
Всю свою жизнь она вела дневник. По сути дела, она стремилась к тому же, к чему стремился Миллер и все модернисты: как научиться говорить от имени своего «я». К этому стремился Торо, Эмерсон, Миллер.
Вот сейчас я говорю от имени своего «я»? Или я говорю от имени знаний, которые в меня вложили посторонние люди? Или я говорю от имени газет, СМИ, радио? Или я ими сформирован? Как мне все это преодолеть, разрушить и научиться говорить от своего «я», как мне приблизиться к своему истоку, что есть «я»? И вот эта попытка приблизиться к своему «я», к своей сущности, в том числе и женской, к своей абсолютной телесности, говорить откровенно от имени своего «я», не какими-то заученными словами и фразами — это была задача Анаис Нин. Здесь они с Миллером почувствовали удивительную близость, полюбили друг друга. Анаис ему открыла множество авторов, которые так или иначе ставят вопрос понимания целостности человеческого «я», понимания, что человек — это не только идеи, не только дух или эмоции, это очень сильные телесные импульсы, доэмоциональные, бессознательные.
А Генри Миллер принадлежал к традиции тех художников, для которых литература была не целью, а именно средством: к линии Эмерсона, Торо, Уолта Уитмена, то есть американских писателей-трансценденталистов, которые не очень любили качественную, профессиональную литературу. Это не значит, что они сами создавали литературу некачественную — напротив, очень качественную, но особую, экспериментальную. Для них целью была жизнь, самовозрастание, изменение жизни, открытость новому опыту. И литература для них была туннелем, ступенью познания.
Генри Дэвид Торо познавал мир при помощи литературы, это был один из видов опыта. Он где-то гулял, ходил, ставил заборы, изгороди или вспахивал поле — и писал. Все, что меняло его как личность, — ему было интересно. Литература ему была интересна в той мере, в какой она меняла его личность. Если она переставала менять личность, то он переставал этим заниматься.
Часто мы говорим, что Миллер — непристойный автор. Напротив, Миллер всегда терпеть не мог ни эротику, ни порнографию. Как раз секс, изображенный секс, вовлеченность в это, одержимость сексом — это то, что препятствует творчеству. То есть его энергия, которую он черпает, — это энергия, которая лежит по ту сторону секса, по ту сторону эмоций, которая является более глубокой, чем человеческие переживания, человеческие чувства. По сути дела, Миллер — автор серьезных философских романов о поисках Бога, о поисках своего «я».
«Я глубоко религиозный человек без религии», — скажет Генри Миллер в одном из своих мемуарных текстов. То есть совпасть с замыслом, понять свое тело — да. Но тело не должно быть конечной инстанцией, импульсы тела — это биологические импульсы. Есть вещи более важные, чем биология. То есть Миллер превращается в натуралистического мистика, или мистика-материалиста, который пытается создать и предложить человечеству новые ценности.