Мне не нужно было ничего от этого мальчика, только возможность видеть его на переменах и вспоминать иногда дома. В нашем классе девчонки влюблялись одна за другой. На губах стала появляться помада, в ушах - серьги. По классу летали шутливо-серьезные анкеты, тетрадки со «страдальческими» стихами. Но на вечерах школьных мы были всего лишь «малявками».
Мы стояли в уголке темного зала и не столько танцевали, сколько таращились на то, как веселятся старшеклассники. А когда включали медленную музыку, я вся сжималась внутри, слышала бешеный стук своего горячего сердца и ждала, ждала…
Мне казалось, что вот сейчас ко мне подойдет Он, неизвестно кто, да и не важно вовсе. Он придет и пригласит меня на танец и это будет чудесно. Но пары кружились, медленные ритмы сменялись грохотом, и я теряла надежду. Ох, как я тогда хотела поскорее стать взрослой. У всех взрослых девчонок мог быть парень.
И еще - взрослые свободны, ими никто не командует, они одеваются, как хотят, идут куда хотят, не спрашивая чьего-либо разрешения. А самое главное, взрослые могут приказывать менее взрослым. У них есть власть, против которой я, например, совершенно бессильна. Так думалось мне тогда о безграничных преимуществах взрослой жизни.
На школьных дискотеках видела я и Сережу. Он ни с кем не танцевал и часто выходил покурить. Я постепенно теряла к нему интерес. Несколько стихов, да волнующих снов – вот и все, что осталось от моей первой любви. Да, собственно, к кому была это любовь? Я скорее нуждалась в Образе Любимого Мужчины. Меня привлекала сама возможность полюбить кого-то, а не конкретный человек. На первом месте по-прежнему стояло мое «Я».
С раннего детства мне нравилось тщательно анализировать свои чувства, скрупулезно копаться в желаниях, находить корни самых разных мыслей. Думаю, именно тогда в седьмом классе во мне проснулось желание любить кого-то прежде, чем полюбят меня. Пришло понимание любви не к мужчине даже, а к самой Любви – легкокрылому Ангелу в белоснежных одеждах, отороченных красной каймой.
Любовь… В нашем доме слово это редко упоминалось, а если и произносили его, то с оттенком иронии и пренебрежения.
— Мама, мне нравится один мальчик в школе.
— Кто он такой?
— Не скажу.
— Зачем тогда вообще начала этот разговор? Ну, давай, говори, в каком он классе, я хоть узнаю твой вкус.
— В десятом.
— Смотри у меня, как бы с любовью не начала хуже учиться.
И тогда я поняла, что надо прятать от домашних эти странные, томительно-приятные чувства, такие новые для меня. Я старалась быть осторожной в словах, боясь выдать себя какой-то чересчур сентиментальной фразой, вздохом или задумчивым взглядом.
А, может, видя мою чрезмерную романтичность и склонность к "фантазерству", мама хотела оградить меня от ошибок. Мамы ведь всегда хотят как лучше…
— Ой, мам, у тети Оли девочка родилась, такая хорошенькая. Я такую же хочу дочку потом.
— Рано тебе о детях думать. Выучись сначала.
Но летом наступила Сердечная Лихорадка. В городе на вокзале я во все глаза пялилась на мужчин, молодых и уже в возрасте – неважно. Я жадно прислушивалась к их разговорам, меня завораживал сам звук мужского голоса. А их манера держаться, походка, жесты, терпкий, резковатый запах – все завораживало, привлекало мое внимание.
Это были существа с другой планеты – планеты Мужчин. Кружилась голова, перехватывало дыхание. Я не могла еще хорошо осознать свои смутные желания, но была уверена в одном – я хочу понять их, быть ближе к ним, досконально узнать мир Мужчин.
В десятый класс пришел новенький мальчик из соседнего села. Он был высокий, худенький и очень-очень симпатичный. В него влюбилась сразу добрая половина девчонок нашей школы. Даже моя соседка по парте.
Я, конечно, держалась, - я же не хотела быть как все. Однажды этот новенький Саша помог маме набрать на школьной пишущей машинке мои стихи. Учительница литературы собиралась отправить их в молодежный журнал "Мы". Когда я узнала об этом, стала чаще смотреть в Сашину сторону на переменах. Вижу как сейчас – светлые волосы, голубые джинсы, клетчатая рубашка. Мне нравилось наблюдать за ним исподтишка.
Ведь он читал мои стихи, а стихи были лучшей частью меня! Стихи были моими детьми, твореньями выстраданными и горячо любимыми. И, прикоснувшись к ним, Саша невольно касался открытой души моей. К тому же я нуждалась в новом Образе.