У Саши не было широких плеч, гордой осанки и проницательных черных глаз. Он совсем не походил на героя моих грез. Но о нем говорили одноклассницы, соседка по парте писала ему записки, мама моя как-то назвала его «хорошеньким беленьким мальчиком». Участь моя, похоже, была решена. Вот я и попалась.
Я стала думать о Саше больше, чем того требовал сценарий. Однажды после школьной дискотеки даже расплакалась. Нет, не только из-за него. Из-за себя. Своей неуклюжести, скованности, некрасивости и очков. Я начала ненавидеть свои очки. Они казались огромными колесами и еще больше портили лицо.
А Саша танцевал с веселыми, общительными девчонками. Потом вся их компания пойдет гулять по весенним улицам, они будут дышать будоражащими запахами сумерек, кого-то Саша возьмет за руку, кто-то подхватит его локоть. Нет, это совершенно невозможно, чтобы такой мальчик обратил на меня внимание. Эх, Саша, Саша… О тебе я старалась ни с кем не говорить, даже сама с собой. А подружки в школе у меня все-таки были.
Когда я была еще маленькой ко мне в гости приходила Маринка. Зимой всегда вместе делали домашние задания – писали буквы в прописи, учили стихотворения. Мне даже в пример ставили старательность и аккуратность Марины. Конечно, мы иногда ссорились, но даже дня прожить не могли друг без друга.
Взрослея, я лучше стала понимать, насколько многим мы отличаемся - мой папа никогда не пил, мама не шаталась по селу в непристойном виде в поисках бутылки. А Марина жила с отчимом, ее мать выгнали с работы за пьянство. Уже в седьмом классе, несмотря на мой контроль, подруга скатилась на «тройки-двойки».
Я старалась помочь ей, даже писала ответы по всем экзаменационным билетам в девятом классе. Но еще чаще я поучала Марину, советовала больше сидеть за книгами. А она уже курила тайком, ходила в клуб на дискотеки и встречалась с пацанами, причем всякий раз с разными.
Со временем она стала смотреть на меня с презрением человека, узнавшего все «настоящие прелести» этой жизни, я же обращалась к ней со снисходительной брезгливостью. Скоро наши мальчишки стали называть Марину местной «звездой», по селу поползли слухи.
Окончив девятый класс, бывшая лучшая подруга забрала документы и между нами пролегла незримая черта. Я была «тепличным растением», «чистюлей» и «маменькиной дочкой», а она – шалавой, которую, как болтали на селе, можно «снять» за бутылку водки и дорогую шоколадку.
Потом я два года сидела за одной партой с Кушмановой Раей. Это та самая девочка, что когда-то читала вслух своим куклам. Я до сих пор чувствовала в ней соперницу, относилась с недоверием к прявлению дружбы с ее стороны. И это от Раи я закрывала локтем свои тетрадные записи. А еще я радовалась ее промахам и злилась, если порой оценка Раисы была выше моей. Сама того не осознавая, я ставила между нами стену. Так я привыкла, так мне казалось безопаснее и надежней.
И в ответ Рая тоже закрылась. Нет, я не умела тогда дружить. Я не могла дружить ни с кем. Я была слишком занята собой – никого не хотела пускать в мой мир. Все вокруг казались мне чужими, в любое время я ожидала подвоха, укола и всегда была готова к обороне.
Только в старших классах начало что-то меняться. У меня стало возникать желание поговорить с кем-то по душам, даже поделиться своими мыслями, что непрестанно кипели в голове. Так получилось, что из всего класса именно в Раисе я смогла найти родственную душу. Мы начали общаться, вместе уходили домой из школы, нам было по пути. Больше всего меня раздражала и восхищала ее прямолинейность:
— Ты плохо относишься к тем, кто близок тебе. От тебя нужно держаться на некотором расстоянии, тогда ты видишься очень хорошей.
Я долго думала над этими словами. Мама порой в сердцах называла меня эгоисткой и самовлюбленной дрянью, но так как Рая обо мне еще никто не говорил. Я стала замечать, что многие мои поступки продиктованы жадностью или мелочностью. Я разглядела в себе зависть и тщеславие. А еще трусость. Заглянув однажды в самую глубь себя, я отшатнулась в ужасе - неужели это чудовище и есть я?!
Вместе с Раечкой я стала ходить на христианские собрания. Родители подруги были баптисты и два раза в неделю в их доме устраивались «богослужения». Взрослые пели псалмы, разбирали Библию, а потом все вместе вставали на колени, образуя круг, и молились. Мои родители неохотно отпускали меня на эти вечера:
— У них другая вера. Они сектанты, а мы православные.
Я и сама заметила, что в доме Кушмановых нет икон, у них было не принято креститься после слова «аминь», Рая не носила крестик. Но разговоры о грехе остались прежними. Еще запрещалось смотреть телевизор, посещать дискотеки и пить вино. Вино и телевизор интересовали Раю мало. Только от школьных вечеров отказаться оказалось труднее. Когда подруга пришла в школу с синяком во всю щеку, я просто опешила. Ее ударил отец – глава «церкви», ударил за то, что девочка слишком настойчиво просила отпустить ее на школьный праздник.