Точно таким же образом сей глупый мир обходился с каждым, кто, как и Сен-Жермен, после долгих лет уединения, посвященных познанию и постижению эзотерической мудрости, возвращался в него, надеясь сделать его лучше, мудрее и счастливее.
Следует отметить и ещё один момент. Приведённый выше рассказ не содержит подробных сведений о последних часах жизни таинственного графа или его похоронах. Не абсурдно ли предположить, что если бы он действительно умер в то самое время и в том самом месте, которые упоминаются в статье, то его похоронили бы без помпы и пышной церемонии, без надзора властей и регистрации смерти в полицейском участке, то есть безо всех почестей, подобающих людям его ранга и славы? Где же все эти сведения? Он исчез из виду более века назад, но ни в одном из мемуаров нет подобных сведений. Человек, живший в полном блеске славы, не мог исчезнуть – если он действительно умер в то самое время и в том самом месте – не оставив и следа.
Более того, у нас имеется положительное доказательство того, что он жил ещё несколько лет спустя после 1784 года. Говорят, что он имел весьма важную приватную беседу с российской императрицей в 1785 или 1786 году и что он являлся принцессе де Ламбалль, когда та стояла перед трибуналом, за несколько минут до того, как палач отрубил ей голову, а также Жанне Дюбарри, фаворитке Людовика XV, ожидавшей удара гильотины на эшафоте в дни террора 1793 года в Париже. Уважаемый член нашего Общества, проживающий в России, располагает некоторыми весьма важными документами о графе Сен-Жермене[2] , и мы надеемся, что в память об этом величайшем человеке современной эпохи долгожданные, но отсутствующие звенья его жизни вскоре будут явлены миру на этих страницах.
Пер. с англ. Т. О. Сухоруковой и Т. И. Перебайловой
Г. С. Олкотт
ГРАФ СЕН-ЖЕРМЕН И Е. П. Б. – ДВА ВЕСТНИКА БЕЛОЙ ЛОЖИ
На мой взгляд, один из самых колоритных, впечатляющих и поразительных персонажей в современной истории – чудотворец, с имени которого начинается эта статья. Он предстал перед миром не как отшельник, вышедший из пустыни или джунглей, немытый, высохший, с длинными волосами и одетый в лохмотья, живущий обособленно от своих собратьев и лишённый человеческих симпатий; но как тот, кто среди великолепия самых блестящих королевских дворов Европы был наравне с самыми великими персонажами, пересекавшими канву истории. Он возвышался над ними всеми – королями, аристократами, философами, государственными деятелями и писателями – величием своей индивидуальности, благородством идеалов и побуждений, последовательностью своих действий и глубиной знаний не только тайн природы, но также и литературы всех народов и эпох. Прочитав о нём всё, что я смог найти, включая поучительные статьи м-с Купер-Оукли в "Теософическом Обозрении" (т.т. XXI, XXII) я понял, что люблю его так же, как и восхищаюсь им; люблю его так же, как и Е.П.Б.; и по той же самой причине: потому что он был вестником и агентом Белой Ложи, выполняющим свою миссию с бескорыстной преданностью и делающим всё возможное, чтобы принести пользу другим.
Недавнее чтение мемуаров в форме исторического романа – известных "Воспоминаний" барона Глейхена, интересной статьи в 6-м томе "Голубого Лотоса", статьи о графе в "Британнике" и других публикаций освежило мою память о том, что я уже знал о нём, и, что важнее всего, убедило меня в его идентичности с одним из самых очаровательных невидимых Персонажей, которые пребывали под маской Е.П.Б. во время работы над "Разоблачённой Изидой". Чем больше я думаю об этом, тем сильнее убеждаюсь в истинности такого предположения.
Не вдаваясь в подробности, следует сказать, тем не менее, что однажды в восемнадцатом столетии он появился во Франции под вышеприведённым именем. Говорят, он взял его от имения, купленного в Тироле. М-с Купер-Оукли приводит, ссылаясь на авторитет мадам д'Адемар, список различных имён[3], под которыми этот эпохальный деятель был известен с 1710 по 1822 год. Я приведу следующие: маркиз де Монферрат, граф Белламар, шевалье Шенинг, шевалье Велдон, граф Салтыков, граф Цароги, принц Ракоши и, наконец, Сен-Жермен. М-с Купер-Оукли с помощью друзей тщательно обследовала библиотеку Британского музея и библиотеки нескольких европейских государств. Она старательно сопоставляла полученные из различных источников частицы истории, чтобы опознать великого графа в персонажах, известных под этими многочисленными титулами. Однако все, писавшие о нём, признают, что тайна его рождения и национальности никогда не была раскрыта; все усилия полицейских властей различных стран потерпели неудачу. Другой очень интересный факт – то, что никогда никакое преступление, ни преступное намерение, ни жульничество не были доказаны в отношении его; его личность была незапятнанна, его цели – всегда благородны. И хотя он жил в роскоши и, по-видимому, обладал несметным богатством, никто никогда не смог узнать происхождение его денег. Он не держал счёта в банке, не получал денежных переводов, не имел субсидий от какого-либо правительства, отказывался от любых подарков и привилегий, предложенных ему королём Луи XV и другими правителями, однако его собственная щедрость была королевской. Бедным и несчастным, больным и угнетённым он был истинным провидением; среди прочих общественных пожертвований он открыл больницу в Париже, и возможно, другие – ещё где-то.
Гримм в своей знаменитой "Литературной корреспонденции", охарактеризованной "Британникой", как "самое ценное из существующих свидетельств о каком-либо важном литературном периоде" утверждает, что Сен-Жермен был "самым одарённым человеком из всех, которых он когда-либо видел". Он знал все языки, всю историю, все метафизические науки; отказывался от предлагаемых ему подарков и покровительства, но дарил щедро, открывал больницы и всегда с неослабевающей энергией работал для пользы народа. Может показаться, что такой человек будет оставлен в покое клеветниками и очернителями, однако, это не так: и при жизни, и после его смерти (или, скорее, исчезновения), на его память были вылиты самые мерзкие оскорбления. "Британника" пишет:
"Он был знаменитым авантюристом восемнадцатого столетия, утверждавшим, что ему удалось раскрыть некоторые экстраординарные тайны природы, имел значительное влияние в нескольких королевских дворах Европы. Установлено, что он получал деньги за выполнение шпионских заданий одного из королевских дворов".
Мнение, высказанное Болферетом в его "Словаре истории и географии", не отличается от вышеприведённого, что характерно и для многих других авторов.
У нас есть различные описания внешности графа Сен-Жермена, и хотя они несколько отличаются в деталях, однако все они изображают его как человека, лучащегося здоровьем, хорошим настроением и неослабевающей любезностью.
Его манеры были совершенством утончённости и грации. Он, кажется, был замечательным лингвистом, говорившим легко и, как правило, без иностранного акцента на современных европейских языках. Автор, назвавшийся Жаном Леклэром, пишет в интересной статье "Тайна графа Сен-Жермена" ("Голубой лотос", т. VI, стр. 314-319), что он хорошо знал французский, английский, итальянский, испанский, португальский, немецкий, русский, датский, шведский и множество восточных диалектов. Его достижения в этом последнем качестве представляют собой одну из точек соприкосновения и поразительного сходства между ним и Е.П.Б.. Его Высочество принц Эмиль де Сен-Витгенштейн, адъютант императора Николая и давний член нашего Общества, написал мне однажды, что когда он знал Е.П.Б. в Тифлисе, она прославилась своей способностью говорить на большинстве кавказских языков – грузинском, мингрельском, абхазском и др., в то время как мы сами видели, что она превосходно пишет книги на русском, французском и английском языках. Но более всего читающего о Сен-Жермене и знающего о Е.П.Б. поражает множественное сходство между двумя великими оккультистами. М-с Купер-Оукли в своей, добросовестно выполненной компиляции ("Теософическое обозрение", т. XXI, стр. 428) говорит: "Почти повсюду отмечалось, что у него были очаровательное изящество и изысканность манер. Кроме того, он продемонстрировал обществу большую одарённость, превосходно играя на нескольких музыкальных инструментах, и иногда показывал способности и силы, граничащие с таинственным и непостижимым. Например, однажды он продиктовал первые двадцать строф стихотворения, и записал их одновременно обеими руками на двух отдельных листах бумаги – никто не мог отличить один лист от другого".
2.
3. По техническим причинам при сканировании оригинального текста статьи произошло искажение некоторых французских собственных имён, поэтому не исключено их неполное соответствие (или даже, в некоторых случаях – полное несоответствие) английскому печатному тексту, что нисколько не влияет, надо полагать, на передачу основной идеи статьи –