В монастырской церкви один из алтарей был посвящен святой Розалии. На великолепной картине она была изображена в ту минуту, как претерпевала мученическую смерть. В ней-то именно я и узнал мою незнакомку. Я был уверен, что это она, так как даже облачения святой походили на странный костюм незнакомки. Охваченный гибельным безумием, целыми чарами лежал я на ступеньках алтаря св. Розалии, испуская вопли отчаяния. Эти вопли так пугали монахов, что все они сторонились меня. В более спокойные минуты я бегал взад и вперед по монастырскому саду, но все время «она» витала пред моими глазами. Она выступала из кустов, поднималась из воды источников, носилась над цветущими лугами — повсюду она, одна она! Я проклинал свои обеты, свою жизнь и страстно рвался из монастыря на волю, в необъятный мир! Я чувствовал, что не успокоюсь, пока не найду ее и не буду обладать ею, хотя бы пришлось заплатить за это спасением своей души. Наконец мне удалось подавить вспышки безумия, непонятного ни братии, ни игумену. На вид я казался спокойнее, но пагубная страсть все глубже и глубже внедрялась в мою душу. У меня не было больше ни минуты сна или покоя! Преследуемый прекрасной незнакомкой, ворочался я на своем жестком ложе и взывал к святым, но не о том, чтобы они избавили меня от соблазнительного видения, порхавшего вокруг моего изголовья, — не о спасении души своей от вечной гибели просил, о, нет! — я молил их дать мне эту женщину, освободить меня от связывавших клятв, подарить мне свободу к греховному падению.
После долгой борьбы в душе моей созрело твердое решение положить конец мучениям бегством из монастыря. Мне казалось, что необходимо только вырваться из сети монастырских обетов, и в моих объятиях очутится эта женщина, и успокоятся страстные вожделения, горевшие во мне. Я решил, изменив, насколько возможно, свою наружность, сбрив бороду и одевшись в светское платье, скитаться по городу до тех пор, пока не найду прекрасной незнакомки. Я не думал о том, как трудно или, лучше сказать, невозможно выполнить такое намерение, не думал, как проживу я вне монастырских стен хотя бы один день без гроша денег.
И вот, наконец, настал последний день, который я решил провести в монастыре. Мне посчастливилось раздобыть себе приличный бюргерский костюм, и с наступлением ночи я предполагал оставить обитель с тем, чтобы никогда больше не возвращаться под ее сень. Уже стемнело, когда совершенно неожиданно игумен потребовал меня к себе. Я затрепетал, так как был вполне уверен, что настоятель, подметив что-нибудь, догадался о тайном моем намерении. Отец Леонард встретил меня с такой строгой серьезностью, что я задрожал всем телом.
— Брат Медард, — начал настоятель, — хотя я считаю твое безумное поведение лишь за сильнейшее проявление душевного возбуждения, в котором ты уже давно поддерживаешь себя далеко не из чистых побуждений, но, во всяком случае, оно делает невозможной для нас дальнейшую совместную жизнь с тобою. Твое поведение действует разрушающе на бодрость духа и дружелюбную простоту отношений, которые я всегда стремился поддерживать среди братии, считая их безусловно необходимыми для спокойной, тихой и благочестивой жизни. Может быть, виною твоего странного поведения является какое-либо дьявольское наваждение, преследующее тебя. Ты бы, конечно, всегда нашел утешение у меня, отечески расположенного к тебе друга, которому ты мог бы довериться во всем. Но ты упорно молчал. В настоящую минуту я менее чем когда-либо расположен вынуждать у тебя признание: я уверен, что теперь твоя тайна непременно лишила бы меня некоторой части душевного спокойствия, которым я более всего дорожу на склоне своих дней… Сколько раз, преимущественно пред алтарем святой Розалии, подавал ты кощунственный, соблазнительный пример не только монашествующей братии, но и посторонним, случайно находившимся в церкви, своими неприличными, ужасными речами, которые произносил, очевидно, в припадке безумия. По монастырскому уставу я, конечно, мог бы тебя строго наказать, но я не хочу этого делать. Весьма вероятно, что в твоем заблуждении виновата какая-нибудь злостная сила или даже сам враг человеческий, которому ты недостаточно энергично противился. Поэтому советую тебе быть усерднее в покаянии и молитве… Я вижу насквозь твою душу!.. Ты рвешься на волю!