— Ну а вдруг в записке было что-то важное? Об этом ты не подумал?
Говорить правду оказалось очень легко и даже приятно.
Не нужно было обдумывать, что сказать дальше. Выкладывай просто все, как было, ничего не добавляя. Дики так и делал.
— Нет. Сначала не подумал.
— А почему?
Дики заерзал.
— Не знаю. Просто не подумал, пока не вспомнил про номер машины, что он был закрыт тряпкой.
Дженни стояла у окна. Ей было страшно. Что-то ужасное надвигалось на нее… на них всех. И она ничего не могла сделать. Как будто стоишь на рельсах и приближается поезд. Слышишь свистки, видишь дым… по сдвинуться с места ты не в состоянии. Дженни не могла оторвать взгляд от лица Дики. Не могла ни двигаться, ни говорить — ничего не могла. То ужасное, что должно было случиться, постепенно приближалось… Неотвратимо.
— Как-как, был закрыт помер машины? — переспросила мисс Силвер.
— Что-то было запихано в багажник, оно свисало вниз и закрывало номер машины.
— Значит, номера ты не видел?
Дики замешкался, но только на секунду. Говорить правду оказалось очень даже интересно. И совсем не опасно! Не нужно останавливаться, чтобы все обмозговать и придумать что-нибудь новое. Говори себе и говори. И он говорил.
— У меня в кармане были спички. Я зажег одну и посмотрел на номер.
Дженни не могла сдвинуться с места. Она ждала неотвратимого. Руки были сжаты так сильно, что ногти врезались в кожу ладоней. Все в ней было натянуто как струна в предчувствии неизбежного.
Опрос продолжался.
— Ты запомнил его? — спросила мисс Силвер.
— А то нет! Пятьсот пять, — отчеканил Дики и еще назвал буквы графства.
— Ты вполне уверен?
— Конечно уверен! Я бы такое не стал придумывать.
Дженни глубоко, до боли под ложечкой, вздохнула.
Подоконник был у нее за спиной. Она кое-как добралась до него, села и закрыла лицо руками. Время перестало для нее существовать. Значит, это был Мэк… И Мириам была убита вместо нее, Дженни… не оставалось ни малейшего сомнения. Если бы Дики не встретил своих друзей и отдал ей записку… Что бы она сделала? Пошла бы на встречу с Мэком? Точного ответа не находилось. То ей казалось, что обязательно пошла бы, то она содрогнувшись говорила себе «нет, конечно нет». Дженни не знала, как бы она поступила. И никогда не узнает.
Сквозь путаницу мелькавших в голове страшных мыслей, она услышала голос мисс Силвер.
— Выпейте это, дорогая! Давайте-давайте. Это всего лишь вода.
Дженни с трудом сделала глоток… Потом еще и еще…
В голове немного прояснилось.
— Со мной все хорошо, — взгляд у нее был жалкий.
— Да, дорогая, у вас все будет хорошо. Полежите немного не двигаясь.
Дженни осмотрелась. Оказывается, она соскользнула с подоконника и лежала на полу. Окно над ее головой было широко распахнуто. Впервые после многих-многих лет.
Дики был возмущен. Очень. Мать никогда не открывала этого окна. Однако духовный подъем, который он испытал сказав «правду, только правду и ничего кроме правды», был сильнее возмущения. Да, Дики прекрасно помнил слова клятвы, которую давал в суде, и теперь повторил их про себя с величайшим удовольствием. И с удовольствием перебирал в уме все преимущества правдивых показаний. Не надо следить за тем, чтобы не спутаться, чтобы точно помнить, что наплел. Говори все как есть, и никто тебе ничего не сделает. Ди и за что, если действительно все так и случилось?
Дики побежал наверх, чтобы взять записку Мэка. Когда он вернулся, Дженни уже снова сидела на подоконнике. Только была вся какая-то белая.
Дики протянул записку мисс Силвер. Записка была в плачевном состоянии: мятая, обильно покрытая пятнами, но текст был в целости и сохранности. Мисс Силвер развернула листок и прочла то, что Мэк написал Дженни почти две недели назад.
Дженни, никому ничего не говорите, но, как только стемнеет, я буду ждать вас на вересковой пустоши.
Мэк.
Записку принесите с собой.
И в верхнем левом углу стояло число… День убийства.
Глава 40
— Что вы собираетесь предпринять? — спросила Дженни.
— Думаю, вы и сами знаете, дорогая, — сочувственно глядя на нее, ответила мисс Силвер, когда они возвращались из коттеджа миссис Прэтт.
Дженни чувствовала страшную слабость и усталость. Сегодняшнее утро и торопливые сборы Ричарда, боявшегося опоздать на поезд в Лондон, все это казалось ей таким далеким…
— Да. Конечно. Вы сообщите в полицию.
— Я обязана это сделать.
Дженни молчала.
— Ужасно, — через некоторое время сказала она. — Ужасно даже подумать об этом! Мэк… Он всегда был таким… таким… — Дженни подыскивала нужное слово. — Таким особенным, недоступным. И мне казалось… долгое время я считала, что нравлюсь ему. Когда я узнала, что это не так… то почувствовала, будто я совсем одна. Вам знакомо такое чувство? Как будто все на свете исчезли и никого, кроме вас, не осталось. Это страшно… как кошмар.
— Очень удачное слово, — заметила мисс Силвер. — Кошмар — это что-то нереальное, когда вы просыпаетесь, он больше не имеет над вами власть. Вы избавились от кошмара, когда покинули Элингтон-хаус. Кошмар растаял, как и полагается дурному сну, вы совершенно от него освободились. С вами теперь мисс Дэйнсворт, которая о вас заботится. И Ричард. Он и поддержит, и защитит.
Вам больше нечего бояться.
Через боковую улочку они прошли в деревню. Дженни действительно вдруг словно очнулась от дурного сна.
До сих пор она переживала за Мэка, думая о том, что с ним случится. Теперь она поняла, что в ее жизни есть и другие: Ричард и мисс Дэйнсворт. Теперь они — семья.
Она больше не одинока и не беззащитна. Дженни стала успокаиваться. Но вспомнив о девочках, об Алене и даже о миссис Форбс, она снова разволновалась, чувствуя себя виноватой.
— Что вы будете делать сейчас? — спросила она.
— Я должна связаться со старшим инспектором Эбботтом. Он захочет услышать полный отчет. Что, если я вас покину, дорогая? С вами все в порядке, доберетесь?
— Да-да, все нормально, — заверила ее Дженни.
Ей хотелось остаться одной, ей надо было все обдумать.
А когда кто-то рядом, сосредоточиться невозможно. Сейчас ей было важно побыть одной.
А мисс Силвер было некогда предаваться размышлениям, нужно было спешить на лондонский поезд. День был крайне утомительным, но об отдыхе она пока не помышляла. Сейчас ее заботила только предстоящая встреча с Фрэнком Эбботтом. Мисс Силвер послала ему со станции телеграмму и надеялась, что он еще не ушел из офиса. Она никак не ожидала, что он приедет ее встречать, и, разумеется, очень обрадовалась.
— Дорогой Фрэнк, право же тебе не следовало так беспокоиться!
Он улыбнулся.
— Что вы замышляете, мэм?
— Сейчас все расскажу, давай только выберемся отсюда.
Фрэнк усадил ее в такси и, бросив шоферу: «Монтэгю Меншинс», обернулся.
— Итак, мэм, чем порадуете?
— Я знаю, кто убийца, — мрачно ответила она. — Позволь мне все рассказать по порядку.
Со свойственной ей скрупулезной точностью мисс Силвер изложила все события и факты. В заключение она вынула из сумочки записку, сочиненную Мэком две недели назад. При виде записки, снабженной даже точной датой, Фрэнк даже присвистнул.
— Где же вы раздобыли это сокровище? Я смотрю с этим посланием не особо церемонились.
— Твоя правда. Она лежала в кармане у одного парнишки. Его зовут Дики Прэтт, живет в Хэйзлдоне. Отца у него нет и, как я понимаю, с матерью он не считается.
Эту записку ему дали в тот же день, когда она была написана, примерно около семи вечера. Человек, вручивший записку, велел передать ее Дженни Хилл. Все в деревне и, разумеется, сам Дики уже знали, что это прежнее имя Дженни Форбс. Это стало известно потому, что у миссис Мерридью — соседки мисс Дэйнсворт — есть кузина, которая живет в Элингтоне, то есть там, где родилась и выросла Дженни.
— Дорогая мисс Силвер!
— Не перебивай меня, Фрэнк! Да, я знаю, что ты разговаривал с Дженни, но не уверена, что тебе досконально известна ее история.