С того мгновения я уже не могла думать ни о чем другом, и слова, произносимые священником, не достигали моего сознания. Я только чувствовала спиной, что мистер Дрейк сидит где-то сзади и, возможно, смотрит на меня. Не думаю, что он узнал меня или матушку со спины, но она ведь столько раз оборачивалась, что их взгляды могли встретиться. И что если теперь он подойдет к нам после проповеди? Если он нас заметил, долг джентльмена обязывал его это сделать. Я снова вспомнила встречу в лесу и наш разговор, становящийся всё более предосудительным с каждой минутой, и явное нежелание мистера Дрейка что-то с этим делать. Казалось, он не считал, что, оставаясь наедине с молодой незамужней девушкой в лесу, он может ее этим скомпрометировать. Я также вспомнила слова отца вчера за ужином: «Сегодня он нанес мне визит…» Значит, мистер Дрейк не говорил отцу, что встретил меня, иначе бы папеньке не было необходимости говорить мне, что он был у нас. И тот факт, что вчера никто не высказал мне замечания по поводу моей тайной прогулки… Конечно, все моги быть очень озабочены новостью о скором отъезде мистера Дрейка, но ведь маменька никогда не упускает случая пожурить меня за мои невинные побеги из дома. Это показалось мне странным и пугающим одновременно.
Когда проповедь закончилась, я с ужасом поднялась, хотя совсем не чувствовала ног. Всё мое тело словно одеревенело. Я уставилась себе под ноги, чтобы случайно не встретиться взглядом с мистером Дрейком и проследовала к выходу. Матушка шла рядом, а немного поодаль от нее шагали тетушка с отцом. Мы уверенным шагом направлялись к выходу из церкви.
— Маменька, сегодняшняя проповедь мистера Карстрака была очень поучительной, не правда ли? — спросила я, желая отвлечь ее внимание от мистера Дрейка, вероятно уже покинувшего церковь, судя по ее торопливым шагам, прокладывающим всем нам путь к выходу.
— Да, дорогая, — рассеяно согласилась она.
— Мне хотелось бы обсудить с мистером Карстраком одну часть его проповеди, чтобы лучше понять смысл его слов, — сказала я, хотя по правде, делать мне этого абсолютно не хотелось. Мистер Карстрак очень любил отвечать на вопросы прихожан, постепенно отходя от темы, которую начал, так что невинный вопрос о вере мог привести к подробнейшему и живописнейшему рассказу о вкусном пудинге, который готовит его жена.
— Уверена, дорогая, ты сможешь это сделать, когда мистер Карстрак будет не так занят.
— Но, боюсь, я уже забуду, о чем хотела спросить, — возразила я. Маменька в ответ на это только крепче сжала мою руку и быстрее зашагала к выходу.
Солнечный свет улицы после холодного полумрака церкви ослепил меня, и мне потребовалось несколько мгновений, прежде чем ясно видеть. Возле церкви толпился народ, и все соседи стремились нас поприветствовать, на что маменька отвечала, что ей, конечно, очень приятно, но неотложные дела, увы, зовут ее. Она буквально тащила меня за собой сквозь толпу, пока отец храбро бросался на амбразуру соседской вежливости. Наконец мы минули людское скопление, и матушка радостно вздохнула, а затем едва ли не закричала, почти срываясь на бег:
— Мистер Дрейк! Мистер Дрейк!
Я сгорала от стыда, пока она тащила меня к его лошади. Он уже собирался вскочить на нее, но окрики матушки заставили его остановиться. Наконец мы поравнялись с ним, и матушка, мучаясь отдышкой, произнесла:
— Какая неожиданная и приятная встреча. Вы были в церкви?
Я закатила глаза, еще более сгорая от стыда. Остается надеяться, что он и правда не видел нас, чтобы уличить матушку в лицемерии.
— Да, решил познакомиться с будущими соседями. И пастором.
— Ох, я обожаю проповеди мистера Карстрака, — восторженно сказала матушка, словно речь шла о каком-нибудь дамском романе. — Как он говорит, его проповеди похожи на поэзию.
— Возможно… Судить по одной проповеди сложно.
Матушка нахмурилась, а я с трудом сдержала улыбку. Мистер Карстрак явно не произвел на мистера Дрейка никакого впечатления. А оскорбление любимого пастора матушки («оскорблением» в данном случае считалось даже скрытое пренебрежение) могло сделать ее врагом кого угодно.
К нам подошли изрядно помятые и запыхавшиеся папенька с тетушкой. Мистер Дрейк обменялся сердечным рукопожатием с отцом, а тетушке учтиво поклонился. На меня он вовсе не смотрел, а я избегала смотреть на него, лишь изредка бросая робкие взгляды как будто невзначай.