Выбрать главу

— А не то что? — с вызовом спросила я.

— У меня достаточно власти, чтобы превратить вашу жизнь в ад. Или вы забыли, ради чего пошли под алтарь со мной?

Я опешила от подобной низости. Персиваль не нравился мне, но я и помыслить не могла, что он способен на такой откровенный шантаж. Он прав, он владеет мной безраздельно, у него в руках мои деньги и он может распоряжаться ими, как хочет, так что вздумай я перечить, он без раздумий пустит по миру отца и тетушку, чтобы только преподать мне урок послушания. Разгневанная, взбешенная, я вскричала:

— Как вы смеете опускаться до угроз?

— А как вы смеете опускаться до истерик? Я полагал, в вас больше выдержки. Но стоило только чему-то пойти не по вашему сценарию, как вы злитесь, словно маленький ребенок.

Я побагровела от ненависти. Гнев застилал мне глаза и не давал ясно мыслить, хотя я понимала, что в его словах есть доля правды. Разве была необходимость так нападать на него и ссориться? И всё из-за чего? Из-за замечания по поводу неубранной постели?

— Убирайтесь отсюда! — вскричала я, не зная, что еще сказать.

— С радостью уберусь и буду ждать вас внизу. И только попробуйте не выйти причесанной и прилично одетой. Мы и так уже опаздываем.

«Мерзавец!» — подумала я, стоило только двери за ним закрыться. Как он смеет так грубо со мной разговаривать и вести себя, словно я принадлежу ему? Наш брак фиктивен, и он не имеет права указывать мне. Я не хочу никуда идти, ни в какой театр, и тем более с ним. Что он только возомнил о себе, раз позволил так холодно со мной обходиться? Думая так, я, однако, открыла шкаф, выудила лиловое платье и долго с ним возилась, завязывая все тесемочки и поправляя оборки. Не стесняясь оскорблений в адрес Персиваля, я старательно приводила себя в порядок, распустила волосы и вновь собрала их в прическу. Ничего особенного, но у меня не было ни желания, ни возможности наряжаться. Если подумать, я ведь никогда не любила все эти платья и замысловатые прически, навязанные мне маменькой и предназначенные лишь для того, чтобы заарканить жениха побогаче.

Я поспешно спустилась вниз, стараясь придать своему лицу отрешенное выражение, дабы Персиваль не смог прочитать мои мысли. Мне не хотелось доставлять ему удовольствие, подтверждая его правоту, но уже сейчас мне было стыдно за сказанные в гневе слова. Стоило быть более сдержанной, ведь весь этот спектакль лишь развлекает его. Его не волнуют ни мои чувства, ни мысли, ни причины, по которым я грущу. Он женился на мне из каких-то своих корыстных побуждений, которые он не раскрывал, но я уже начинала догадываться, что это были за побуждения. То, как он стремился демонстрировать меня окружающим, наводило на мысль, что этот брак нужен был ему лишь для статуса, чтобы потешить свою самолюбие и утереть нос родителям, которые наверняка сомневались в его способности привлечь кого-то, и показать друзьям, что он теперь уважаемый человек, женатый врач, и его спутница — девушка из приличной семьи. Пустить пыль в глаза окружающим — вот и всё, что ему требовалось.

Он ждал меня внизу в холле, и я с мрачным видом приблизилась, давая себя рассмотреть. По его лицу нельзя было прочесть, остался ли он удовлетворен моим выбором туалета. Подставив мне локоть, он молча ждал, пока я удосужусь взять его под руку. Я, преодолевая чувство гадливости, послушно просунула руку, и мы двинулись прочь из гостиницы к уже ожидавшему нас экипажу.

По дороге он снова принялся меня распекать:

— Я не хотел быть с вами груб, но вы сами меня вынудили. Более всего я не терплю, когда люди себя жалеют и позволяют предаваться лени и слабости. Я понимаю, что вы расстроены, но это не повод закатывать истерики и вести себя, словно избалованное дитя.

Я слушала, ничего не отвечая, понимая, что он отчасти прав. И всё-таки отчитывать меня, словно отец, он не имел права, и я злилась от невозможности что-либо сделать и как-то возразить, чтобы прекратить это. В конечном итоге, каждое мое слово он вновь обернет против меня самой, и я останусь виноватой с чувством глубокого стыда за проявленную несдержанность. Лучше смолчать, тем более дорога заняла всего каких-то двадцать минут.