Мы остановились возле трехэтажного здания, вход в который обрамлялся тремя одинаковыми арками. Возле театра уже толпились люди и экипажи, и мне оставалось лишь глазеть на нарядные туалеты дам, способные соперничать количеством рюш, тесемок, кружев и пышностью кринолинов с богатой архитектурой здания, украшенного лепниной. Невольно я взглянула на свое простое лиловое платье и пожалела, что не озаботилась взять в поездку хотя бы один наряд для выхода в свет. Персиваль не дал мне долго сравнивать себя с разодетым цветом местного общества, взял по-хозяйски под руку и повел сквозь толпу внутрь, где я тут же позабыла о собственном внешнем виде, застигнутая врасплох великолепием холла. Однако долго любоваться богатым убранством мне не позволили: к нам тут же подошли какая-то дама с джентльменом, и играть спектакль теперь пришлось мне. Как иронично, что я знакомлюсь с друзьями Персиваля именно в театре!
На даме было надето бархатное зеленое платье с глубоким вырезом, украшенным кружевами и веточкой остролиста, зелень которого казалась бледной тенью на фоне сияющего бархата платья. Пышный кринолин соблазнительно покачивался от каждого ее движения, и я невольно вспомнила, как маменька с тетушкой наперебой учили меня ходить так, чтобы и мой кринолин волновался при каждом шаге, но мне так и не удалось овладеть этим искусством. В движениях же этой дамы было столько грации и элегантности, что простой взмах ее руки завораживал настолько, что превращал смотрящего в камень. Она и правда была чем-то похожа на Медузу Горгону, обладая демонической красотой: резкие скулы, немного раскосые глаза, остро очерченные губы. Ее спутник терялся рядом с ней, так что я не сразу обратила на него внимание, а когда обратила, его скучный облик ничем меня не заинтересовал.
— Персиваль, неужели ты наконец знакомишь нас со своей малюткой-женой? — засмеялась дама, слишком фамильярно протягивая ему руку для поцелуя. — Кто же она, представь нас скорее!
Говорила она громко, и в голосе ее постоянно слышались звонкие раскаты смеха. Уже позже я заметила, что это было свойственно ее речи, независимо от того, что она говорит. Казалось, даже новость о чьей-то смерти она произнесет с этим неизменным звонким смехом в голосе.
Персиваль слишком официально представил меня своим друзьям. Генри и Диана Эшворт были женаты уже около десяти лет и за это время так и не завели ребенка, каковое обстоятельство, кажется, не слишком их заботило. Диана знала Персиваля с детства, и ее глаза лукаво блеснули, когда она сообщила мне этот факт, словно крылась за этим какая-то пикантная история, услышать которую я смогу лишь с ее красивых, словно нарисованных, губ, если хорошенько попрошу. Я не желала ее разочаровывать, но слушать о детских и юношеских влюбленностях моего мужа мне хотелось меньше всего. Эшворты были довольно обеспеченной парой, так как, по их словам, зиму и осень они обычно проводили в Бате, весну в Лондоне, а лето – в путешествиях по Европе, где Диана баловалась, рисуя идиллические акварельные пейзажи, «такие же отвратительно бездарные, как попытки старой девы следовать моде», — со смехом произнесла она, и я не без чувства симпатии отметила, что в Диане есть место здоровой самоиронии.
Но что это была за женщина, право! Она тут же взяла меня под руку, увлекая от «скучного постылого общества глупых мужчин» и защебетала, словно заводная птичка, о какой-то ерунде, причем она так ловко и так незаметно перескакивала с темы на тему, словно с ветки на ветку, и так звонко смеялась, сообщая мне очередную сплетню, что я, в конце концов, перестала вникать и просто слушала переливы ее голоса, думая лишь о том, что, должно быть, выгляжу жалко и серо на ее фоне.
— А ведь, знаете, дорогая, — вдруг понизила она голос до заговорщицкого шепота, чем вновь привлекла мое внимание, — мне известна ваша история.
Сердце мое на мгновение упало, и тут же учащенно забилось, я покраснела и почувствовала, как горький ком встал в горле, помешавший мне внятно спросить:
— К-какая история?
Но уже до того, как она ответила, я с ужасом поняла, о какой истории идет речь. Неужели мой позор стал так широко известен, что идет впереди меня и ассоциируется с моим именем?
— Ах, не притворяйтесь дурочкой, я вас совсем не осуждаю. Я ведь знала Сайласа. Чертяка хорош, да? — Она подмигнула мне с коварной улыбкой, предлагая согласиться.