С этими невеселыми мыслями я провела последующие два дня, наполненные привычными занятиями. Я не рисковала сбегать в лес, хотя меня и тянуло туда. Вместо этого я гуляла в саду, занималась маминым розарием, читала на солнышке и развлекалась рукоделием. Мистер Дрейк не давал о себе знать, и родители не заговаривали со мной о нем.
На третий день я решила, что Баньши уже, должно быть, застоялась и жаждет поскакать навстречу ветру так же сильно, как я жажду уединения и тишины. Я сказала маменьке, что собираюсь в церковь разузнать у мистера Карстрака, не нужна ли кому в приходе помощь и могу ли я ее оказать. Маменька часто занималась такого рода благотворительностью: исполняла роль сиделки у больных стариков, помогала по хозяйству многодетным матерям, а то и просто снабжала деньгами особо нуждающихся. Всё это, конечно, делалось наперегонки с миссис Уитмор, старой вдовой, которая, желая отобрать у матушки титул благочестивой прихожанки, вступила с ней в состязание. На нуждающихся, таким образом, сразу с двух сторон сыпались благодати, так что, в конце концов, возникала великая путаница, кого за что благодарить и кому за что воздавать хвалы.
Дабы не совсем обманывать маменьку, я решила и правда сначала сходить в церковь. Общение с мистером Карстраком не было самым приятным, но я подумала, что прикрывать столь благочестивой целью свои маленькие грехи не самый разумный и верный поступок.
Мистер Карстрак похвалил мое стремление помогать (знал бы он, чем в действительности продиктованы мои мотивы!), но уведомил меня, что никто пока за помощью в приход не обращался. «Хотя вы всегда можете совершить добрый поступок, мисс Риверс, купив кусок хлеба нищему или доведя дряхлого старика до дома», — сказал мистер Карстрак, начиная один из своих многочисленных монологов. Мне совсем не хотелось тратить полдня на выслушивание пространных лекций об истинной добродетели, так что я, как могла тактичнее, сказала, что матушка отпустила меня всего на час и мне еще требуется время на обратную дорогу домой. Мистер Карстрак недовольно поджал губы, но возражать не стал. Мы распрощались с ним в самых любезных словах, и я вышла из холодной темной церкви на сияющую под майским солнцем улицу. Я вскочила на Баньши и поскакала в сторону облюбованной мною лесной чащи.
Должна признать, что моя первая неожиданная встреча с мистером Дрейком в таком тихом и уединенном месте взволновала меня настолько, что я долго раздумывала над разумностью повторного визита туда. Я не думала, что встречу мистера Дрейка в том же самом месте, и всецело доверяла его словам, когда он говорил, что просто осматривал достопримечательности. Кого бы не заинтересовал столь дикий уголок природы по соседству с благами цивилизации? В конце концов, нет никаких шансов, что я снова случайно на него наткнусь. Не гуляет же он там каждый день, коварно поджидая меня среди деревьев?
Но все-таки, когда я слезала с лошади, укрытая в тени чащи от посторонних глаз, душу мое одолевало волнение. Я как будто ждала, что всё повторится вновь: вдалеке хрустнет ветка, Баньши встрепенется, и среди деревьев покажется высокая фигура мистера Дрейка, который снова скажет, что я похожа на Эмилию. Сердце мое учащенно забилось, когда я вспомнила его слова, а щеки зарделись. Я вдруг с ужасом подумала, что это мог быть комплимент, ведь Эмилия — прекрасная златокудрая дева с ангельским голосом. Нет, не может быть, это всего лишь мои глупые фантазии. У нас с Эмилией нет ничего общего.
Я по обыкновению расстелила свою старую шаль и устроилась с книгой. Не раздумывая над тем, что я делаю, я открыла «Рассказ Рыцаря», в котором речь идет об Эмилии и бедных влюбленных в нее Арсите и Паламоне.
Чтение заняло меня на добрый час. Некоторые моменты я перечитывала по нескольку раз, хотя уже и так знала наизусть весь «Рассказ Рыцаря», так он мне в свое время полюбился, что я зачла его до дыр. Земля, еще достаточно холодная, чтобы на ней подолгу сидеть, заставила меня отправиться домой. Маменьке я, конечно, скажу, что мистер Карстрак занял меня долгим разговором, потому я вернулась так поздно.