Наше уединение прервал отец. Он вошел в гостиную совершенно неожиданно, чем заставил нас замолчать. Мы тут же, не сговариваясь, приняли прежний, безразлично-скучающий вид, словно боялись, что кто-то сможет стать свидетелем нашего общего веселья. Я, однако, заметила, что мистер Дрейк украдкой мне подмигнул, словно теперь между нами существовала некая тайна. Она, строго говоря, и правда существовала.
Отец выразил негодование по поводу моего внешнего вида и попросил мистера Дрейка простить меня за неподобающее поведение. Мистер Дрейк заверил, что не обратил на мой внешний вид никакого внимания. Должно быть, папенька догадался, где я была, потому что он в строгих словах и выражениях отослал меня к себе в комнату и многозначительно пообещал провести со мной беседу. Я послушно отправилась наверх, но на душе у меня было так радостно, легко и свободно, что я абсолютно не страшилась родительского гнева и готова была принять любое наказание за свое непослушание.
*Фейри — в английском фольклоре маленький лесной народец, чаще всего злобный и любящий пакостить. По преданиям может красть из колыбели младенцев и заменять их своими детенышами.
Глава VII
Отец легонько меня пожурил, потому что никогда не мог гневаться на меня достаточно долго, да и вообще был человеком незлобивым по своей натуре. Я же, абсолютно безучастная ко всему, думала только о том, какие возникают между мной и мистером Дрейком отношения. Совершенно исключено, что он испытывает ко мне возвышенные, поэтические чувства. И не потому, что не умеет или совсем о них ничего не знает (я полагала, что джентльмен в его возрасте, даже если он холост, имеет кое-какой опыт в сердечных делах), а потому, скорее, что я абсолютно ему не интереса с этой точки зрения. Мы общались как давнишние приятели, привыкшие к достоинствам и недостаткам друг друга, хотя по факту ни он, ни я даже не подозревали, какие в нас могут скрываться достоинства и недостатки. Его манера поведения со мной была похожа на манеру поведения старшего брата или, если угодно, доброго эксцентричного дядюшки, привыкшего подтрунивать над своей племянницей. Значительная разница в возрасте, должно быть, отложила отпечаток на наше общение, а общественные нормы и морали заставляли нас эти отношения тщательно украшать рюшами манер и учтивости. И маменька, и папенька сочли бы наши разговоры наедине совершеннейшим бесстыдством. Где это только видано, чтобы молодая леди вела себя с такой развязной веселостью в компании джентльмена? И он, и я, несомненно, понимали ограничения, накладываемые на нас этикетом, а потому столь свободное обращение, какое возникло между нами как-то само собой, без всяких к тому предпосылок, мы тщательно скрывали и прятали и навряд ли решились бы хоть когда-нибудь свободно это обсудить.
Я не знала, насколько возникшая ситуация нормальна и приемлема и не могла никого о том спросить. В книгах я никогда такого не встречала, а все близкие подруги, еще остававшиеся у меня, давно обзавелись собственными семьями и стали респектабельными дамами. Впрочем, меня пока несильно волновал вопрос уместности подобных отношений, и я не хотела углубляться в эту тему даже наедине с собой. Кроме того, долг мистера Дрейка как джентльмена держать наше невинное фамильярное общение в границах дозволенного и не позволять девице терять голову. Поэтому я забыла о нашем тайном разговоре в гостиной уже на следующий день.
Неделя, между тем, пролетела незаметно. Каждый день к нам наведывался мистер Дрейк, но наедине мы с ним так никогда и не оставались, а в обществе маменьки или тетушки едва связали пару слов. Отец часто уезжал куда-то с нашим постоянным гостем, спасая и его и меня от назойливости маменьки, которая никак не могла угомониться. К счастью, я стала относиться к ее уловкам философски, а то и вовсе старалась не обращать на них никакого внимания. Я не хотела пока задумываться о том противоречии, что невольно возникает между мной и мистером Дрейком, и жила себе спокойно, отгоняя от себя всякие мысли о замужестве. Иными словами, я снова отдавалась неспешному течению жизни, всецело доверяясь его быстроте и темпу.
В воскресенье мы снова посетили церковь и встретились там с мистером Дрейком, но уже перед началом проповеди. Он разговаривал с мистером Палмером и его молодой женой, что жутко не понравилось маменьке, ведь она, вероятно, полагала, что он не должен водить знакомств ни с кем, кроме нас. Впрочем, ей всё равно удалось усадить его рядом с нами, и всю проповедь я сидела как на иголках, чувствуя по правое плечо от себя волнительную близость джентльмена, с которым нас связывала общая тайна. Ни он, ни я не смели даже украдкой взглянуть друг на друга, но я была уверена, что мистер Дрейк ощущал ту же неловкость, какую ощущала в его непосредственном присутствии я.